Ознакомительная версия.
– Сусликов жалко.
– Ой-ой-ой! Грызунов ему немецких жалко! А наших инвалидов тебе не жалко, с их ста еврами в месяц в лучшем случае?
– Так они же мне не родственники, и даже не однофамильцы.
– Ладно, жалостливый ты мой. Докладывай обстановку, а то в Интернете какой только хрени про положение в стране не написано.
– Сижу под домашним арестом, как и запланировано. То есть от разборок устранился. Наковальный ведет оппозицию, а наши все под Люберецкого легли, уже и кресло ему подкрутили по росту. Теперь Наковальный с Люберецким мочат друг друга. Альбрех стрелял в Васю из американской базуки, но промахнулся, попал в Петра.
– В какого Петра?
– Первого. Колумба несостоявшегося. Памятник работы Церетели. Мачту отстрелил. Теперь Петр Колумбович стоит, как в тазу, и недоумевает, зачем он на стрелку пришел.
– С Петром разберемся. Чего еще Дуралексович порушил?
– Новодел по соседству разнес.
– Сам сообразил или подсказали?
– Подсказали, конечно. Через заокеанских консультантов. На штурм Кремля ведь толпу вел, пришлось разворачивать оппозиционный гнев и жертвовать новоделом для минимизации ущерба. Кремль-то нам еще пригодится. К тому же историческое наследие. А у новодела репутация все равно была сомнительная.
– Ладно, хорошо, то есть плохо, конечно, что такое доходное место в руины превратили, зато мы теперь Альбреха за одно место возьмем. Покажем ему, как на святыню руки поднимать! А что там за история с новоявленным Христом?
– А, это Наковальный режиссера Иудина распял.
– Не до смерти, надеюсь?
– Обошлось. Своевременно сняли. А Иудин теперь самодеятельно крест на себя взвалил и ходит по улицам, утверждает, что он – новый Мессия.
– Поработай с ним. Нам нужны в церкви новые лица, без шлейфа прошлых скандалов.
– Вас понял.
– А как твоя Агнесса к оппозиционерам затесалась?
– Сам Самыч, вы не поверите, но все вышло совершенно случайно.
– Да ну? Не рассказывай мне сказок, Мирослав. Врешь, как на голубом глазу. Ты до сих пор утверждаешь, что внучка твоей секретарши случайно оказалась в «Письки лают»?
– Клянусь своей должностью.
– Не клянись, Мирослав, все равно не поверю.
– Воля ваша, Сам Самыч. Но подумайте: зачем бы мне было оппозицию укреплять? Агнесса ведь у них теперь вроде святой стала.
– Вот ты мне и расскажи, какой бес подтолкнул тебя на такой безответственный шаг.
– Сделаю все, чтобы рассеять ваши сомнения в моей искренности.
– Рассеивай, сеятель, только не искри. А то из искры как возгорится пламя – потом не затушишь. А что там с телом?
– Тело подобрали. Сам не видел, но говорят, что похож. Меня назначают главным церемониймейстером.
– Но ты же под арестом.
– Завтра освободят. За отсутствием состава преступления.
– Похоже, мне пора возвращаться.
– Да, укрытие под стеной уже выкопали, оборудовали как для фараона.
– Конспирацию соблюли?
– Конечно. Гробокопателям сказали, что такова была ваша воля – уйти в загробный мир со всеми земными удобствами.
– «Сесну» мою кто встречать будет?
– Преданный мне человек, Данила Кувалдин. Сами понимаете, федеральную безопасность привлечь не могу.
– Хорошо, то есть плохо, конечно, что на федералов положиться уже положительно невозможно, но пусть будет Кувалдин. Ты в нем уверен?
– Как в самом себе. Сибиряк. Из занятого теперь китайцами Омска.
– Вот я вернусь, покажу этим китайцам, где раки зимуют.
– Поздно. Они раков всех уже выловили и съели. И древесных лягушек тоже. Одуванчики на всех газонах выщипали. Теперь с марихуаной экспериментируют.
– Какая тебе в Сибири марихуана?
– А они в теплицах ее выращивают. В Тибете – арбузы, а в Сибири – марихуану. И то, и другое вызревает плохо, но они местному населению по сниженным ценам продают и какую-никакую прибыль имеют.
– И что же делать будем?
– А мы диверсию на оккупированной врагом территории устроим. У них же женщины в дефиците. С тех пор, как диагностика пола на ранних стадиях стала возможна, китайцы совсем девочек не рожают. Мы им из-за полярного круга, с северной мерзлоты наших красавиц-спидоносок полный самолет в подарок отправим.
– Думаешь, примут подарок?
– Сам Самыч, они даже древесными лягушками не брезгуют – а тут настоящие царевны в коронах. Помните, мы даже прихотливому Хорохорову умудрились подсунуть, а неприхотливым китайцам – и подавно всучим.
– Хорошо, то есть плохо, конечно, что наших красавиц придется китайцам отдать, но чего не сделаешь ради спасения страны от желтой угрозы.
– С желтой угрозой разобрались. С коричневой – тоже. Осталась оранжевая.
– Отсюда поподробнее.
– Неуемный прилетел из Лондона. Кричит на всех углах: «Свобода Рудокопскому». Старые оппозиционеры пыль с ушей стряхнули, из сундуков повылазили и тоже джигу на костях режима сплясать пытаются.
– Ничего, эти все оранжевые тут же поседеют, как только я из гроба встану.
– А Рудокопский?
– А Рудокопского на мое место.
– В смысле в гроб?
– В этом самом смысле.
– Живым?
– Слава, да ты садист.
– Нет, я только спрашиваю.
– Ты думаешь, я садист?
– Ну что вы, Сам Самыч.
– А зачем тогда спрашиваешь?
– А как?
– Этот вопрос задай себе, Слава. Ты же у нас мастер по спецэффектам. А мы все будем скорбеть. Можем даже в Мавзолей его положить, рядом с Ильичом, валетом. Единство и борьба противоположностей, как и учили основоположники марксизма.
– Может, при освобождении его задушат в объятьях его же сторонники? Думаю, Наковальный будет готов принять участие. Ну и кое-кто еще из оппозиции.
– Мне подробности не нужны. Мне нужно только, чтобы все выглядело естественно. Или трагически случайно.
– Вас понял и принял к исполнению. Жду дальнейших распоряжений.
– На связи!
Сусликов встал, прошел по комнате, проверил систему антиподслушки, стабильность работы антимыслеулавливателя, накрылся колпаком-невидимкой и вышел в скайп. Дарья Смирнова была на связи. Экран отразил «Райские кущи», библейский рай в миниатюре под стеклянным колпаком, где обосновала свою штаб-квартиру Новая зеленая партия.
– Ты одна? – вместо приветствия спросил Сусликов.
– Одна.
– Колпаком накройся.
– Сейчас.
«Райские кущи» исчезли с экрана. Осталась одна Дарья.
– Ну, что, Даша, надежда наша, пришел час расплаты.
– Слушаю вас, Мирослав Казбекович.
– Не надо произносить мое имя всуе.
– Хорошо, поняла.
– Расскажи мне, что новенького изобрели в вашей экспериментальной лаборатории.
– Да много чего. Вы мне лучше задачу обрисуйте.
– Надо дискредитировать святую.
Ознакомительная версия.
