— Нехорошо, молодые люди, девушек по ночам пугать.
— Разве только девушек? — вежливо спросил Вадим и, не дожидаясь ответа, извинился: — Простите, Валентин Игнатьевич, мы об этом не подумали.
Литовцев будто не заметил колкости.
— На станцию собрались?
Нет. Мы, собственно говоря, Надюшу искали.
— Боялись, что потеряется?
— Всякое бывает, Валентин Игнатьевич. — И Вадим, подняв голову к небу, шутливо продекламировал:
В небе вон луна такая молодая,
что ее без спутников и выпускать рискованно.
Литовцев замедлил шаги и поравнялся с Алексеем. А на руке Алеши, видимо позабыв все подозрения, уже повисла Надя и что-то нашептывала. Сомнительное предпочтение!
— Покайтесь, Алеша, — с усмешкой заговорил Литовцев. — Кто эта прекрасная незнакомка, с которой вы сидели на лавочке? Поверьте опытному глазу, у вас хороший вкус. — Сказано это было игриво, беспечно.
Алексей молчал, подавленный. Ведь его спрашивает не Макушкин, которому и кулаком пригрозить можно. А профессору кулак не покажешь. Собрав всю свою волю, чтобы не надерзить, Алексей пробормотал несмело:
— Это жена отца приехала.
— Мачеха, значит, — с той же напускной веселостью констатировал Литовцев. — Поздравляю. А не плохо, когда в доме такая хорошенькая мачеха. Как вы думаете, Надин?
Надя до боли в ногтях вцепилась в рукав Алексея. «Неужели никто ему в морду не даст?» — промелькнула несвойственная ей по грубости мысль.
— Мальчики, милые, — с трудом вымолвила она, — что же вы молчите?
— Мы хорошо воспитаны, Надюша, — ответил Вадим и, точно ничего не было, воскликнул: — Футбол-то прозевали!
Он вытащил из кармана овальную коробочку, повернул рычажок, засветился экран, замелькали фигурки игроков, и сразу же из громкоговорителя величиною с пятачок послышался голос спортивного комментатора: «Удар! Еще удар!.. Ну кто же так бьет по воротам!»
— Счет… Счет какой? — оживилась Надя. Ведь сейчас на одном из стадионов Европы происходило самое волнующее состязание сезона.
Она была ярой болельщицей и сразу же завладела Димкиным телевизором.
С Димкой это редко бывало, но сейчас он решил схитрить: незаметно от Нади повернул ручку настройки, и передача прекратилась.
— Что-то испортилось, — сказал он сокрушенно. — Хотел подстроиться точнее.
Надя огорчилась:
— Как же теперь быть? До конца матча еще целых сорок минут.
— Надо бегать домой, — предложил Алексей. — Надо успеть.
Надя крикнула в темноту:
— Валентин Игнатьевич, у нас авария! Придется бежать домой.
Алексей шепнул Наде:
— А как же он? Нельзя оставлять на половина дороги.
— Димочка проводит.
Вадима это никак не устраивало.
— Пожалуйста, — равнодушно сказал он. — Только у моего другого телевизора я кинескоп менял. Развертка дурит. Надо наладить. Ты, Надюша, этого сделать не сможешь. Надо в схеме разобраться.
— Вечно у тебя так! — рассердилась Надя и, оглянувшись на Литовцева, добавила вполголоса: — Ничего, пойдет за нами.
Сколько сказок сложено, сколько книг написано о страданиях детей в доме мачехи! С давних времен, из поколения в поколение переходит молва о злых ее кознях. И вряд ли мы припомним хоть какие-нибудь страницы, где бы описывались ее мучения. Но ведь в наши дни мы гораздо чаще видим совсем иное. Есть люди хорошие и плохие вне зависимости от того, в каких семейных отношениях они между собой состоят. Также есть дурные дети и заботливые мачехи, которым приходится далеко не сладко. Однако на их женские плечи люди взваливают все давнишние грехи, когда-либо содеянные мачехами всех времен и народов.
Редкая судьба у Мариам: сама еще молодая женщина, а тут вдруг — взрослый сын. Правда, в горных селениях Азербайджана, откуда она родом, девушки рано покидали родительский кров, создавая свою семью. И у Мариам могли уже быть взрослые дети, но любовь долго не приходила к ней, а потом появилась неожиданная, непонятная. Также и сын оказался нежданным. Александр Петрович считал его давно погибшим, но улыбнулось счастье. Алешка вырвался из чужого мира, теперь он дома, с отцом и женщиной, которая призвана заменить ему мать.
В Москве, в комнате Алексея, висел большой портрет его родной матери, и никогда не могла даже подумать Мариам, что Алешка так же должен любить и мачеху. На это она не рассчитывала, но быть самым лучшим его другом хотела во что бы то ни стало. По существу, Алешка одинок, отца видит редко, настоящих товарищей приобретешь не сразу. И все же Мариам чувствовала нетающую ледяную перегородку между собой и «сыном», как мысленно она его называла.
Несмотря на ее заботы об Алексее, на живое участие в его судьбе, крепнет эта ледяная стена, которую, кажется, ничем не растопить. Если бы не это, Мариам была бы счастлива. Все есть у нее: и любовь, что сразу пришла, безраздельная, властная; веселая дочурка, увлекательный труд… Все есть, кроме полного счастья в семье.
Александр Петрович человек сдержанный и тактичный, он видит, что сын дичится Мариам, но никогда ему не скажет об этом, и Мариам чувствует себя виноватой. Она не знает, как подойти к Алексею. Покупает ему модные заграничные рубашки и галстуки, а они так и лежат в шкафу. Приносит бананы и ананасы, к которым Алексей так и не притрагивается.
Знала бы Мариам, как для него эти галстуки неприятны! Они напоминают о прошлом, когда он голодным и оборванным проходил мимо пышных витрин с модной одеждой, а тропических фруктов видеть не может: сколько корзин он перетаскал на своих плечах! Но признаться в этом не хочет; опять Мариам начнет его жалеть. Он категорически не хотел принимать чьи-либо заботы. Сам стирал, сам пришивал пуговицы.
Алексей хотел чувствовать себя абсолютно самостоятельным и жить только на свои заработанные деньги, чтобы познать радость свободного труда, чего он был лишен на чужбине. Он не хотел пользоваться никакими благами, что достались ему не по праву.
Дело доходило до болезненных чудачеств. Алексей, например, считал, будто проходная комната в квартире отца досталась ему незаслуженно. Ведь он ее не заработал, а приехал на готовенькое. Он даже мечтал, что придет время, когда получит комнату в каком-нибудь заводском или совхозном общежитии за свой личный труд, что успел вложить в общее дело.
Он сказал об этом отцу, тот горько пошутил: откуда, дескать, у парня, воспитанного в капиталистическом мире, оказались столь максималистские тенденции на пути коммунистического строительства? В принципе Васильев поддержал сына, но посоветовал с мечтой пока повременить, так как его странные тенденции могут не найти поддержки. Над парнем начнут издеваться. Пусть пока попривыкнет к нашему образу жизни.
