— Бозон, — повторил он. — Не знаю, что это такое точно, но мой отец сказал тогда именно так. Частица Бога. Меньше электрона. Легче кварка. Быстрее света. Она появилась на нашей планете и… вскоре исчезла. Но взгляд Божества, коснувшийся разумных созданий, погрузил их в феноменальный сон.
Понимаешь, в чем суть? Анабиоз — всего лишь краткий взгляд Бога, мисс Мэри! Мгновение, которое он был здесь, отразилось в тридцатилетии покоя.
Не веришь? Слушай дальше. По словам отца, бозон представляет собой частицу, существовавшую лишь в самый первый момент зарождения нашей Вселенной. Частицу, с появления которой начался Большой взрыв. Частицу, породившую пространство и время, создавшую нашу Вселенную из сингулярной точки. Игра с коллайдером была опасна — этого, в принципе, никто не скрывал. Бозон Хиггса мог породить в месте своего появления микроскопическую черную дыру. Мог нарушить шаткое равновесие и привести к схлопыванию Вселенной. Но этого не произошло. Могло произойти, но не случилось. Ученые с усмешкой перебирали подобные возможности. Ведь такое, хотя и возможно математически, все же находится за рамками привычного стабильного мира.
Но вот ведь смех: эксперимент удался.
В каком-то смысле, нам всем немыслимо повезло. Вместо схлопывания Вселенной или возникновения нового пространства-времени произошла, в сущности, совсем ничтожная вещь: пространство-время не стерлось, не вывернулось наизнанку. Произошел лишь легкий сбой. Время жизни Вселенной — около двадцати пяти миллиардов лет. Мы сбились всего на треть века. На миг по космическим меркам.
Дальше все было просто. Период пребывания бозона Хиггса в нашем пространстве-времени совпал с периодом сна, в который было погружено человечество. Совпал секунда в секунду. Только для нас, чудом не тронутых анабиозом, это продолжалось несколько минут. Для остальных людей прошло тридцать лет. Возможно, всё то время, пока частица была здесь, она двигалась, словно взбесившийся маятник, создавая червоточины, калеча или напротив исцеляя пространство, время и… что-то еще. Что-то в нас самих.
Анабиоз — вовсе не катастрофа, мисс Мэри. Это немыслимая, фантастическая удача. Мы остались, хотя запросто могли исчезнуть. Могла быть уничтожена сама ткань времени. Могло не быть череды Больших взрывов. Могло не стать всех возможных вселенных, всех тех миллиардов лет, что были до нас и что будут после. Мне кажется, Господь все же есть на этом проклятом свете. Не исключено, что, поймав бозон, мы насильно втащили Творца в мир смертных. Но он не обиделся. Он поглядел на нас и простил…
Дэмио умолк.
Мэри подползла к парню, подняла край своей рубашки и стала вытирать пот и грязь с его лица.
— Значит, то был взгляд Бога, — задумчиво повторила мисс Мэри, глядя на Дэмио. — По-твоему, такое с человечеством произошло всего лишь из-за взгляда Божества?
— Всего лишь? — Дэмио через силу улыбнулся. — Ты говоришь о Господе, грешница.
— Нет. Я говорю об элементарной частице, которая возникла в коллайдере, а потом исчезла. Но постой, ведь эта штуковина была запущена в России… Почему это повлияло на вас, находившихся в Кёнсане?
— Когда я говорю слово «взгляд», — тихо сказал Дэмио, — я имею в виду именно то, что означает это слово, мисс Мэри. Взгляд Бога. За экспериментом следили не только у вас в Москве, я уже объяснял. Массачусетс, Берлин, Лион, институт в Осаке. Медельин в Колумбии. Международный университет Конго. Аделаида в Австралии. Индусский Мумбай. Оксфорд. Кембридж. Исламабад. Университеты Шанхая. Весь мир, весь этот чертов научный мир. Величайший эксперимент в истории науки видело все человечество. Все физики-ядерщики. Все, кому была близка эта тема, кто вкладывал в нее деньги, труд, ум и талант! Возможно, большинство простых людей и не знало об этом, но все, кто мог и был должен, следили за экспериментом во все глаза. Мы смотрели на главный экран центра управления русским коллайдером сквозь очи видеокамер. Теперь улавливаешь? Когда ты смотришь на кого-то, этот некто смотрит на тебя в ответ.
Спина Мэри похолодела. Ее взгляд остановился на лице Дэмио. В его глазах горело безумие открывателя. Никому неведомо, прав ли он был, говоря всё это, или нет, но в тот момент парень верил.
— Почему… — Мэри закашлялась. — Почему срок именно такой? Почему тридцать лет для всех, а для вас всего несколько минут? И почему… анабиоз завершился?
Взгляд Дэмио потух.
— Точно не знаю, — со вздохом произнес он. — Вполне возможно, что эксперимент был прерван. Здесь возникла червоточина. Описать ее непросто… это что-то вроде нити или струны, окруженной слоями измененного пространства-времени. Их можно распознать по золотистому свечению, которое мы видели из норы.
Я думаю, эпицентр червоточины крошечный. Фактически — точка. Точнее, как я уже сказал — струна. Но окружающие ее слои могут занимать большие территории или накрывать эпицентр, как колпаки. Думаю, все эти штуки видно даже из космоса… Но нам не повезло. Аэропорт расположен близко к городу. Москва, Париж, Лондон, Нью-Йорк и Шанхай — всё это огромные города. Но из всех столиц мира только Сеул способен похвастаться статусом приграничного города. Столица на границе. База «Кэмп Грей» и территория «Коридор» находятся в пределах городской черты. Военные самолеты пролетают… пролетали над Сеулом так часто, что жители отвыкли считать, сколько раз в день над крышами небоскребов жужжат стальные пчелы.
— И что же? — голос Марии дрогнул.
— Сквозь червоточину пролетел самолет, — закончил Дэмио. — Обычный военный транспорт из тех, что летают тут каждый день из Пусана или Мокпхо. В момент возникновения червоточины он оказался с краю. А потом пролетел сквозь все слои и попал в эпицентр. Для самолета прошли мгновения, для остального мира — тридцать лет. Червоточина схлопнулась. И, может быть, именно поэтому анабиоз закончился. Из-за этого самолета.
— Господь отвернулся?
Губ Дэмио вновь коснулась грустная улыбка.
— Это всего лишь версия. Анабиоз закончился в тот момент, когда исчезла струна червоточины в Кёнсане. А может, и наоборот. Спустя несколько дней Кёнсан снова был закрыт слоями. Но это уже была другая червоточина. С другим географическим распространением и другими границами. Да, первая червоточина сгинула, Анабиоз кончился, бозон Хиггса исчез, Господь отвернулся. Но сейчас Кёнсан, как и множество других мест по всему миру, по-прежнему закрыт этими стенами света. Знаешь, — Дэмио понизил голос, в глазах его вновь блеснуло безумие, — говорят, там происходят очень странные вещи. Можно встретить давно умершего человека или заглянуть в будущее. Заблудиться на прямой улице… Что это означает? Я не знаю. Мы сумели уйти из лаборатории в Сеул как раз в то время, пока Кёнсан был чист. Остальное ты знаешь сама. — Горькая улыбка в третий раз тронула губы парня. — Видишь, как получилось… Мы ушли оттуда, чтобы умереть здесь. Господь отвернулся от всех своих детей. Но тот самолет поймал его взгляд последним.
