разминки. Неожиданно Гоше легко дались предложенные нагрузки, хотя до этого он даже зарядку никогда не делал.
– Так. Разбираем ракетки, идём к столам.
Четыре теннисных стола были сдвинуты так, что играть пришлось не с противником, а со стеной. Парни разобрались по группам. Растерявшегося Гошу увлекли в одну из них.
Правила были очень простыми: играть со стеной, на которой нарисованы разноцветные мишени, до тех пор, пока шарик не упадёт.
Начиная с небольшой силы удара, парни постепенно разгонялись, доводя скорость движения шарика до максимальной. Рано или поздно каждый совершал ошибку, и шарик покидал зелёную поверхность стола. Возможность тренироваться переходила к следующему.
Гоша стоял последним, пытаясь уследить за движениями других игроков. Ему казалось, что это невозможно – играть с такой скоростью, даже против неподвижной стены.
Наконец, очередь дошла до него. Подняв шарик, он мечтал только об одном – попасть по нему. И ему повезло – попал. Не выпуская его из вида, он начал его отбивать. В какой-то момент он пришёл к выводу, что проще всего это делать, если не менять угол – стоять посередине, как раз напротив красного круга в центре мишени. Раз за разом отбивая белый шарик, он почувствовал ритм. Осознал, что рука совершает одни и те же движения через равные интервалы. Мозг отключился. Как-то само собой вышло, что шарик начал летать быстрее. Гоша уже не думал, куда поставить руку и под каким углом отбивать. Он весь превратился в функцию, монотонно решающую одну и ту же задачу.
– Во даёт! – послышалось сзади.
Гоша не заметил, как все спортсмены собрались вокруг его стола.
В зал вошёл бритоголовый.
– Чего сачкуем!
От резкого громкого окрика рука Гоши дёрнулась, шарик соскочил, укатился в угол зала.
– Борис Аркадич! Новенький вообще зажигает!
– Какой новенький? – удивился бритоголовый.
– Я думал, ты его привёл, – к нему подошёл тренер, проводивший тренировку.
– Этот? – он кивнул на Гошу. – Да нет, ты чего! Я его по дороге из лужи искупал – решил помочь парню, чтоб домой не как бомж заявился.
– Я уж не знаю, где ты его нашёл, но прямо хорош.
– Эй. Тебя как звать-то?
– Гошей его звать. Гошан! – наперебой загалдели спортсмены.
– Я вас спрашивал? Что с дисциплиной? Круг гусиным шагом!
Поникшие парни послушно гуськом поплелись по периметру зала.
– Значит, Гоша?
– Угу.
– Ты по вторникам и четвергам вечером чем занят?
– Ничем. Играю на компьютере.
– Тогда давай-ка приходи на тренировки. Посмотрим, что из тебя выйдет. Будешь у Егора Аркадьевича тренироваться в старшей группе.
Строй гусят закончил круг, выстроился перед тренерами.
– Так. Тренировка закончена. В четверг всех жду. Пора к области готовиться.
Парни пошли в раздевалку. Гоша боялся, что, оставшись без присмотра тренеров, его побьют, как часто было в школе.
– Ты что-то спросить хотел? – обратился бритоголовый. – Там высохла твоя одежда, иди в раздевалку, сейчас принесу.
Единственное, что успокаивало Гошу – что бить его будут недолго.
Когда он вошел, парни уже сняли футболки. Красивые, мускулистые, большинство бритоголовые, как тренер.
– Паца! Гошан!
Гоша втянул голову в плечи.
– Отвечаю! Вообще конкретно красавчик! – к нему подошёл высокий черноволосый кавказец. – Приходи, будем тренить! Мы с тобой не то, что область, мы всю Россию порвём, брат!
Остальные парни тоже как будто не собирались его наказывать за штрафной круг.
– На. Любаша постирала, высушила, – Борис Аркадьевич протянул чистую одежду. – Так! Оболтусы! Спортивки в корзину.
– Я дома постираю.
– Никаких дома. Купишь свою, будешь где хочешь стирать.
Спортсмены сбросили спортивную одежду в большую корзину, попрощались с тренером, вышли. Гоша переоделся. Подумав, свой комплект тоже положил в грязное.
– Мне Егор Аркадьевич рассказал вкратце. Ты что, теннисист что ли?
– Нет. Первый раз ракетку взял.
– Хороший рефлексы. Но чтобы нормально выступать, надо чтобы и техника была.
Глава 26
Матвей и Петрович сидели на заснеженной вершине высокой горы. Петрович курил самокрутку, Матвей рассматривал плывущие внизу облака, пытаясь угадать, на что они похожи. Какое послание хотел зашифровать в них Генеральный, когда создавал. Никаких конкретных ассоциаций белые мякиши не вызвали.
– Петрович. Я всё думаю про тот случай, с первым сценарием. Ведь, получается, я самозванец – не сделал его. Никакой я не автор.
– Тогда, когда я был моложе, мы тоже иногда халтурили. Молодые были, – Петрович глубоко затянулся, посмотрел на тлеющую самокрутку. – Ух, хороша, чертовка. Я вообще однажды на Божественном листе спьяну ручку расписывал. Знаешь, кто родился?
– Нет. Не знаю, – признался Матвей.
– Пикассо. Мне даже
