«Лунные костюмы для девушек. Сногсшибательные модели. Цены по соглашению. Докажите, что вы были на Луне»
«Уоррен Астрон, доктор философии. Чтение гороскопов только по предварительной записи».
Все это светилось, подмигивало с витрин и вывесок, а толпы приехавших сновали взад и вперед, разевая рты от удивления.
— Ну-ка, остановись, — проворчал мой страж. Мы остановились напротив вывески Уоррена Астрона, и детектив вдруг шепнул:
— Вырви у меня дубинку, дай мне как следует по голове и кидай дубинку в уличный фонарь. Беги к Астрону и подай ему условный, знак. Желаю успеха и… постарайся не проломить мне череп.
— Вы… вы… — забормотал я, заикаясь.
— Да, — криво усмехнулся он, — очень жалею, что увидел твой сигнал. Это может стоить мне двух нашивок и повышения. Пошевеливайся.
Я так и сделал: выхватил у него дубинку и ударил его по голове, стараясь, чтобы удар получился не слишком слабым, но и не очень сильным. Потом дубинка мелькнула в воздухе и разбила фонарь. Испуганные вопли пешеходов гулким эхом отозвались в туннеле улицы. Я скользнул в белоснежную дверь заведения доктора Астрона и растерянно уставился на высокого тощего мужчину с бородкой.
— Что все это значит? — возмущенно воскликнул он. — Прием только по предварительной записи. — Я подал ему условный знак. — Убежище? — коротко спросил он, отбросив изысканные профессиональные манеры.
— Да. И побыстрее.
Он провел меня через приемную в небольшую обсерваторию с высоким прозрачным куполом — здесь были телескоп, карты небесных светил с надписями на языке хинди, стенные часы и несколько столов. Сильным рывком Астрон сдвинул один из столов, легко повернувшийся на шарнирах. Под ним был люк с поручнями. — Спускайтесь, — приказал он мне.
Я спустился в темноту.
Помещение, куда я попал, было около двух метров глубины, площадью около трех квадратных метров. У одной стены стояли кирка, лопата и два ведра, наполненных образцами лунных пород.
Перевернув одно из ведер, я уселся на него и стал считать свой пульс. Досчитав до пятисот семидесяти шести, я бросил это занятие. Пол был усыпан камнями; я попытался расчистить себе местечко. После нескольких безуспешных попыток улечься я вдруг услыхал над головой голоса. Один был профессионально вежливый голос Астрона, другой — женский, капризный и недовольный, принадлежал, должно быть, какой-нибудь толстой и немолодой даме. Беседа, очевидно, велась за столом, под которым скрывалось мое убежище.
— …Это, право, очень дорого, мой милый доктор.
— Как угодно, мадам. С вашего разрешения, я тогда возвращусь к моим эфемерам…
— Но, доктор Астрон, я не хотела…
— Мадам простит меня, но, если я не ошибаюсь, она не согласна с моим обычным гонораром?… Я ошибся? Ну, тогда все в порядке. А теперь скажите мне день и час вашего рождения.
Клиентка что-то невнятно пробормотала, и я подумал, как нелегко, должно быть, Астрону с женщинами, которые всегда скрывают свой возраст.
— Итак… Венера в расположении Марса… Гороскоп Меркурия…
— Это что такое? — В резком голосе дамы прозвучала подозрительность. — Я тоже немного разбираюсь в Великом искусстве предсказания, но никогда не слыхала, чтобы…
— Мадам должна понять, что лунная обсерватория делает возможными такие вещи, о которых, разумеется, еще никто не слышал. Наблюдения, проводимые на Луне, позволяют поднять Великое искусство до таких высот, о которых немыслимо было даже мечтать раньше, когда наблюдения велись через толщу загрязненной земной атмосферы.
— О… о… конечно, я слышала об этом. Пожалуйста, доктор Астрон, продолжайте. Смогу ли я взглянуть в гороскоп на мои планеты?
— Разумеется, мадам, только попозже. Итак… Меркурий… планета раздора и интриг, но если она в расположении Юпитера, приносящего счастье…
«Чтение» продолжалось, вероятно, с полчаса, потом были еще два сеанса, и наконец наступила тишина. Я задремал, как вдруг меня окликнули. Астрон опять отодвинул стол, и в прямоугольном отверстии люка показалась его голова.
— Поднимайтесь. В ближайшие двенадцать часов вам не грозит никакая опасность.
Я выбрался наверх и заметил, что купол обсерватории потемнел.
— Вы — Гроуби? — спросил он.
— Да, — ответил я. Ни один мускул не дрогнул на моем лице.
— Сведения о вас мы получили с борта «Рикардо», от курьера. Бог знает, какова цель вашего приезда. Но это не моего ума дело. — Я заметил, что он держит руку в кармане. — Вы появились на плантациях «Хлорелла», вы — прирожденный работник рекламы, вас переводят в Нью-Йорк и случайно или преднамеренно, не знаю, похищают у музея «Метрополитен»; вы убиваете девушку и исчезаете… А теперь вы на Луне. Кто знает, для чего вы здесь. Ну, в этом разберутся другие. Сюда скоро придет один из членов центра нашей организации, чтобы проверить вас. Вы хотели бы что-нибудь сказать? Ну, например, сознаться, что вы агент-провокатор или подвержены маниакально-депрессивному психозу?
Я промолчал.
— Хорошо, — сказал он. Где-то хлопнула дверь. — Это, наверное, она.
В обсерваторию вошла Кэти.
— Митч! — воскликнула она, не веря своим глазам. — Боже мой, Митч! — Кэти засмеялась каким-то истерическим смехом. — Этого ты не ожидал, правда? Так ты не остался на льду?
Астролог вытащил из кармана револьвер.
— Не прикажете ли?…
— Нет, Уоррен. Все в порядке. Я его знаю. Пожалуйста, оставьте нас одних.
Он вышел. Кэти, вся дрожа, упала в кресло. Я же не мог сдвинуться с места. Моя жена — важная шишка у «консов». А я-то воображал, что знаю ее. Как же я ошибался! Она постоянно лгала мне, а я этого даже не подозревал.
— Ты, кажется, ничего не собираешься мне объяснить? — произнес я наконец. Кэти, по-видимому, уже овладела собой.
— Ты удивлен? Звезда рекламы якшался с «консисткой»? Боишься, что это всплывет на поверхность и отразится на твоей карьере? — Когда я посмотрел на нее, ее деланная насмешливая улыбка тут же исчезла.
— Проклятье! — не выдержала она. — Когда я взялась за ум, мне от тебя нужно было только одно — чтобы ты исчез и никогда больше не появлялся мне на глаза. Какую же ошибку я совершила, помешав Таунтону убить тебя!
— Значит, это по твоей указке Ренстед подсунул меня вербовщикам?
— Бездарная работа! Но ради Бога, скажи, что ты здесь делаешь? Что означают твои дикие выходки? Почему ты не можешь оставить меня в покое? — Она уже кричала.
Кэти — «конс». Ренстед — «конс». Они сами решают, что лучше для бедняги Митча, и, не задумываясь, действуют. Таунтон тоже лезет решать мою судьбу. Двигают меня, как пешку, по шахматной доске.
