– Да-а, задачка! С кондачка не решить!
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился…
– А?! – удивился сбитый с мысли творец.
И шестихренов серафим
На перепутье мне явился…
– А-а-а-а!!!
С грохотом рухнул стул, распадаясь на составные части. Бородач подпрыгнул, воздел кулачище к потолку:
– Серафим! Шестихренов!
– Что?
– Глобально! Мощно! Он и войдет!
Поглядел на замершего в нехорошем ожидании коллегу. Хмыкнул:
– И знаешь, кто им будет?
Лысый кинулся к выходу, опрокинув табурет:
– Нееееет!!!
– Дааааа!!!
В последний час! Новости! Сенсации!Любовницу премьер-министра зажарили в микроволновке!Случайная находка на дне океана погубит сто миллионов человек!Физик-гений предупредил человечество о страшной опасности!Известную певицу посадили за решетку голой!Апокалипсис! Четыре всадника над городом!
– Значит, задавили мятеж? – без всяких эмоций спросил Владыка Камаил Девятый, отставляя в сторону чашку с недопитым кофе. – Заткнули рты клеветникам? Не позволили мыслепреступлению свершиться? Похвально, похвально, мой старательный Микки.
Пятый из Седьмой Череды, чутко ловивший и тень интонации, предпочел вытянуться по стойке «смирно». Он даже дыхание затаил. Всевидящее начальство отреагировало:
– Какой вы сейчас, однако, смирный. Хоть в ангелы-хранители назначай! Как это вы изволили выразиться? «Да не будет помянут Отец Небесный всуе…». И еще «аминь» воткнули? Просто замечательно! Великолепно! Как думаете, в следующий раз ваши сотрудники будут столь же откровенны? Или станут докладывать только то, что по душе их игемону? Даже если я вас вышвырну во тьму внешнюю, вашему преемнику я не завидую…
Последний раз «тьма внешняя» была помянута начальством после ядерного испытания в Лос-Аламосе, что говорило о многом. Но Микки решился подать голос:
– Ссылка на Поправку Ноль делает бессмысленной всю нашу работу, шеф. Я лишь запретил сотрудникам группы строить версии на этот счет. Высшая воля – не в их компетенции. Надо сначала отработать все иные…
– …версии, – Владыка кивнул. – Слушаю вас. Версия первая…
Пятый из Седьмой Череды поежился. Он бы предпочел перевоплотиться в огненное колесо, ступить под своды парадного чертога. Там, в гулкой тяжелой тишине, легче произносить подобные слова. Здесь же, в уютном офисе с компьютером на столе, с кофейным аппаратом на подоконнике, поминать непоминаемое казалось невозможным.
– Скальпель Оккама выдумал не Оккам, шеф. Самое простое – самое вероятное. Поправка Ноль! Только Он, Отец Всемогущий, может устроить такое без особых хлопот. Нас ведь не всегда ставят в известность о Его замыслах?
Микки сглотнул. Умолк.
Начальство откликнулось:
– Версия принимается. Сегодня же извинитесь перед сотрудниками. Но, по сути, вы правы. К сожалению, как мне уже приходилось отмечать, у нас Царствие. Со всеми его атрибутами, в том числе с интригами у Трона… Итак, версия принимается. Ее разработкой займутся те, кому положено. Что следующее? Впрочем, позвольте мне самому. Интрига в верхах нашей Сферы. Керубов в расчет не берем, они – фельдкурьеры. Высшая ступень? Братья-серафимы?
Вместо ответа Микки взялся за портфель, раскрыл.
– Не вы первый до этого додумались, шеф!
На стол, впритык к чашке, легла старая разбитая клавиатура.
– Еле успели предотвратить. Два здешних умника решили устроить представление рядом с известной площадью. Один сидит среди груды окон и нажимает на кнопки. Второй, с куриными крыльями на поясе, изображает серафима. Так сказать, поддержку извне. Версия номер два, шеф.
Владыка Камаил Девятый рассмеялся:
– Вы были тогда еще очень молоды, Микки. А я хорошо помню время, когда Отец собрался творить Человека. Ох, и шум стоял! Мы не привыкли закусывать языки, высказывались вволю, от души. По Образу и Подобию! Кого? Смертную обезьяну? Да это же пострашнее черной дыры! Между прочим, Отец внял. Адаму позволили прожить без малого тысячу здешних лет, а вот его потомкам срок урезали. Слишком быстро взрослеют, из Образа становятся Подобием. Надеюсь, ваши умники не очень пострадали?
Пятый из Седьмой Череды пожал плечами:
– Рассолу мы им завезли, шеф. Оклемаются! Окна уже на свалке… Продолжаю: версия третья. Клавиатура, но без серафимов. Местный – человек – получил в свои руки нечто невероятное. Таких устройств на Земле еще не создавалось. Но все когда-то делается впервые. Считаю эту версию главной.
Начальник одним глотком допил холодный кофе. Еле заметно дрогнули губы:
– Обоснуйте!
Тонко уловив момент, Микки позволил себе вольность. Не просто шагнул ближе – наклонился, уперся кулаками в столешницу.
Улыбнулся:
– Старый фотоаппарат! Если бы это готовил кто-то из Сфер, такого прокола бы не случилось. Прореха в системе! Если правильно и осторожно потянуть за эту пленку, мы выйдем на автора.
Ноготь щелкнул по клавиатуре.
– Тянем-потянем, – равнодушно бросил начальник. – Вытянуть не можем… Кстати, я просмотрел список тех, кого вы завербовали. Меня заинтересовал самый первый, Сергей Илюшин.
…На окнах – полупрозрачные занавески. Вроде тюля, только темные. Или это свет шутки шутит? За темными занавесками – белый день, но в комнате горит электричество. И еще яркий полукруг от магния.
– Внимание! Сейчас вылетит птич-ка!..
Вылетела – больше века назад. Если задуматься, страшновато выходит. Того, что запечатлела фотопластинка, давно уже нет. Ни занавесок, ни комнаты, ни людей. Ни старинного аппарата на треноге.
– …Птич-ка!
И птички нет.
Сергей отвел глаза от экрана, потянулся к сигаретной пачке. Курил редко, как правило – одну сигарету в неделю. Сегодня уже третья. Врешь, четвертая.
Щелкнул зажигалкой, поморщился.
Г-г-гадость!
…Между окнами – портрет в раме. Висит косо, правый угол выше, левый – наоборот. Жуковский Василий Андреевич: юный, задумчивый, романтичный. Классик! Ему и место в этих стенах. Не Маяковского же с Демьяном Бедным в рамку вставлять!
В углу – многоуважаемый шкаф. Три дверцы, по верху – резной гребешок. На боку картинка пришпилена. Что на ней – не разобрать. Три пятнышка, и все. В центре – два стола с машинками-«зингерами». Со столов белое полотно свисает. Как вещала реклама: «Наши швейные машинки – помощницы многих!» Почему «зингеры» под портретом «побежденного учителя»? Да потому что в гимназии имени Гаршина идет урок рукоделия. Вернее, шел – на фотографию прервались.
