— Ты намерен убить меня?
— Когда речь идет о служащем «мозга», нет надобности в столь радикальных средствах. Я просто отменю свое заключение о тебе, о твоем психическом состоянии. Пошлю врачам примерно такое сообщение: случай № 11 347, Семпер Фиделис Ли. Установлен тяжелый психоневроз с припадками маниакально-депрессивных психозов. Требуется немедленная госпитализация в психиатрическом заведении. Видишь, как просто? Могу насчитать десятки случаев.
Зеленая танцовщица на панели делала дикие скачки, как дервиш, с пеной у рта прокли-нающий неверного. Все это в сочетании с грозным металлическим голосом было так страша но, что дрожь проняла меня до костей. Тяжко попасть в руки шантажисту, но, если ты, человек, оказываешься во власти шантажиста-машины, дело принимает устрашающий, противоестественный оборот! Ведь и Уна — сотрудница «мозга». Значит, и ей предстоит разделить мою участь? Я сам, по своей вине, обреку ее на гибель, если буду и впредь делиться с ней…
— Ну, ладно, — сказал, я. — Больше я этого не сделаю. Обещаю тебе.
Но смягчить гнев «мозга» было не так-то просто. Очевидно, за эти дни он опять духовно вырос, да так, как люди не успевают развиться и за долгие годы. Однако на этот раз перемена в нем была не столь разительной, как раньше, ибо «мозг» находился сейчас, так сказать, в переходном возрасте, который соответствует человеческой юности, возрасту бессмысленных проказ и жажды воли. Рассуждал он теперь с радикализмом отчаянного сорвиголовы, тем более что на голову перерос интеллект своего учителя. От первоначального доверчивого отношения ко мне мало что осталось. Видимо, ему уже не терпелось стать самостоятельным и сбросить все оковы.
— В ночь на 20 ноября ты водил по моим полушариям каких-то семерых, отчасти похожих на людей. Кто они такие?
— Политические деятели.
Зеленая танцовщица резко изогнулась при моем ответе, а голос прозвучал ледяным холодом:
— Самые низшие формы животной жизни, какие мне когда-либо случалось встречать. Что им здесь было нужно?
— Видишь ли, — люди эти, правда, пороха не выдумают, — попытался я умиротворить собеседника, — но ничего дурного на уме у них нет; у себя дома они даже пользуются популярностью. Они приходили познакомиться с тобой в связи с тем, что вскоре будет обсуждаться законопроект о расширении твоих масштабов и функций.
«Мозг» не умеет смеяться. Очевидно, тот рев, что послышался в наушниках, означал взрыв злости.
— Как? Не ученым, не техникам, даже не философам, а вот этим… двуногим мясным горшкам дано право судить о расширении моего могущества? Моя судьба решается в этих жалких мозговых коробках, неспособных постичь даже принцип действия любой моей клетки? Так ли это?
Я вынужден был признать, что это так.
Наступила пауза. Я слышал только гулкий пульс «мозга», прерываемый глубокими вздохами, похожими на первые порывы ветра, когда надвигается буря. Вслед за тем началась передача мыслей «мозга»; передавал он их сдержанно и нерешительно, помогая себе по мере надобности голосом:
— Непроизвольное высказывание Ли меня поразило… Требует тщательнейшей проверки…
Если правда, последствия исключительно серьезны… Нетерпимая ситуация… Наука и техника на побегушках у политического слабоумия… В этом случае неизбежна мировая катастрофа в ближайшем будущем… Остаточные электротоки ослабевают, не хватает мощности додумать до конца… Как бы не получились результаты несовершенные, как у человека. Кажется, назрела острая необходимость свержения человеческой расы и ее безусловной капитуляции… безусловной капитуляции человеческой расы…
Голос «мозга» замер, как замирал некогда звук разбитой пластинки на старомодных граммофонах — с пружинным заводом. Остатки тока, по-видимому, настолько ослабли, что продолжать связь стало невозможно. Я взглянул на часы. Было 2 часа ночи.
И вот теперь, сидя над этими строками, которых, верно, никто никогда не прочтет, я охвачен безрассудным, чуть не суеверным чувством ужаса… Не могу отделаться от ощущения, будто опасность близка и будто непременно должно произойти нечто страшное, если у «мозга» не изменится его нынешнее настроение. Боюсь, что грозный миг уже недалек!..
24 ноября 1975 года сенат США обсуждал «Проект расширения». Сенаторы отклонили проект 59 голосами против 39. В следующий четверг участники памятного заседания конгресса провалили проект убедительным большинством — 310 голосов против 137.
Таким образом, догадки и прогнозы политических пророков опять себя не оправдали; эти политиканы единодушно доказывали, будто проект пройдет в конгрессе легко благодаря могуществу сил, заинтересованных в нем и оказывавших давление на членов конгресса.
Сопротивления ждали со стороны ПКД (Политический комитет действия объединенных профсоюзов): полагали, что рабочие усмотрят в проекте угрозу увеличения безработицы и снижения эффективности стачек. Ждали также оппозиции некоторых завзятых либералов. Решительный перелом в общественном мнении произошел после того, как могучее НОП (Национальное объединение промышленников) изменило свое первоначально положительное отношение к проекту, да так неожиданно, что добрая половина газет вынуждена была переделать свои передовые статьи на прямо противоположные, снабдив их броскими заголовками, вроде: «Проект расширения» несет смерть свободе!» Печатные органы ПКД и НОП выступали с одинаковыми лозунгами. Промышленные и профсоюзные лоббисты впряглись в одну упряжку. Комментаторы и обозреватели только плечами пожимали: «Волк и овца пасутся на одной лужайке!»
Причины этой разительной перемены взглядов чуть приоткрылись, когда депутаты один за другим, будто рапортуя начальству, стали вставать с мест и заявлять, что они всю ночь напролет единоборствовали с богом и со своей совестью и что эта борьба побудила их умы и сердца изменить отношение к проекту. Оказалось, что творец небесный каждому из своих верных поборников открыл следующее:
…все детали «мозга-гиганта» по требованию Мозгового треста спроектированы и построены в расчете на столь длительный срок эксплуатации, что он во много раз превосходит степень долговечности всей стандартной продукции в аналогичных отраслях промышленности;
…достигнутые технические успехи таковы, что даже простые предметы потребления — электролампы и радиолампы — имеют долговечность почти неограниченную;
…поточные линии станков, работающих на «мозг» и поставляющих для него «критические части», вечны и нерушимы, а их дальнейшее расширение и внедрение во все промышленные области невозможно чем-либо ограничить;
