Ознакомительная версия.
Эм, дорогой, если что со мной случится, знай, мой прибор, каким я пользуюсь, — в клинике (он, к сожалению, маломощный), а чертежи той конструкции, посредством которой я намереваюсь пройти к нему, а также выкладки, расчеты и все записи будут находиться у моего молодого друга, в преданности которого я нисколько не сомневаюсь. Зовут его Азизов Эльдар Башир оглы. Внизу отдельно пишу два его телефонных номера. Один — в селении Маштаги, где расположена моя клиника, другой — в городе. По ним найти его не составит труда. Я его о тебе предупреждал… И он знает тебя по фотографии, где мы снялись с тобой в Кливлендском отеле Риц-Карлтон. Она у тебя есть тоже. Надеюсь тем не менее, что мое рандеву пройдет успешно. Тогда я приглашу тебя сюда создавать наш уникальный Научный Центр.
Крепко жму руку,
Караев»
— Откуда это у тебя, Дэнис? — изумился Маккормак.
— Ты плохо знаешь моих ребят, — усмехнулся Кесслер.
— Да плевать, знаю или не знаю. Сейчас надо что-то делать… Ты же босс могущественной фирмы. Его надо оттуда вытащить.
— Это-то я и хотел обсудить с тобой, — пропуская мимо ушей заискивающий эпитет в адрес своей фирмы, поддержал Кесслер.
— Не обсуждать надо, а действовать.
— Сейчас, — расхаживая по кабинету с чашкой кофе, рассуждал Дэнис, — в свете последнего донесения это стало очевидным… Однако, как ни крути, мы вряд ли сможем справиться с этой задачей. Одной нашей фирме такое не по плечу…
— А кому по плечу? — перебил Маккормак.
— Кому? — лукаво глядя на друга, переспросил шеф ЦРУ. — Я отвечу. Тебе. И только тебе. Естественно, с нашей помощью… Кстати, что это за фотография, о которой пишет Майкл?
— Неужели твои ребята не знают? — съехидничал профессор.
Дэнис покачал головой. А Маккормак, изобразив хитрющую мину, сказал:
— Секрет фирмы.
И друзья рассмеялись.
…Они в тот вечер были в подпитии. Он и Майкл. И у обоих было по-юношески озорное настроение. Они в открытую, никого не стесняясь, дурачились, а Майкл даже пытался кое-с кем побросаться кулаками. Самым настоящим образом задирался…
Маккормак не останавливал своего нового друга. И не потому что умел драться и мог постоять за себя и за него. Просто… странная штука эта русская водка. Так и тянет на подвиги.
По выходу из ресторана они было сцепились с тремя довольно развязными и, как им казалось, самодовольными парнями. Помешала бдительная охрана. Растащила. Эм, помнится, тогда кричал и вышибалам, и тем наглым парням:
— Вы не знаете, с кем связались! Он — чеченец. Он вывернет вас наизнанку!..
Самое смешное — как отреагировал на угрозу Эма Майкл. Он вдруг отпустил вышибалу и, повернувшись к Маккормаку, спросил:
— Кто чеченец?.. Я чеченец?!..
— Да какая разница, кто ты… Главное — ты мой друг.
И они, обнявшись, пошли по холлу и у бассейна с фонтаном столкнулись с фотографом, предложившим им сняться. И они сфотографировались. Майкл сделал рожки из двух пальцев Эму, а Эм — ему…
Эту-то карточку Маккормак протянул Азизову, стоявшему на пороге своего маштагинского дома и подозрительно оглядывавшему и его, и сопровождающего Эма — Ферти. Выражение сухости и недоверия на лице молодого человека сменилось благосклонностью.
— Вы господин…, то есть профессор из Америки? — спросил Эльдар.
Эмори растерянно посмотрел на Ферти. Из всего сказанного он понял лишь искаженное незнакомым наречием слово «Америка».
— Да, господин Азизов, это профессор Маккормак из США. А я его переводчик, Том Ферти.
Пока они втроем сидели за чайным столом, заставленным восточными сладостями, Сафура укладывала в ящик оставленные у них Караевым вещи.
— Это она была больна? — понизив голос до шепота, поинтересовался Маккормак.
Ферти перевел и, к сожалению, громко. Маккормак толкнул его в ногу, прошипев:
— Тише.
— Да, господин профессор, — весело отозвалась Сафура. — Теперь мне это кажется дурным сном. И кажется, что было не со мной.
— Ну и хорошо. Дай Бог вам здоровья, — пожелал Маккормак.
— Дай Бог здоровья Микаилу Расуловичу… Дай Бог, чтобы он скорее вышел… оттуда… Нашли тоже мне террориста! Они там с ума посходили. Их надо всех в психушку. У них мания преследования. На каждом шагу им мерещатся люди, готовые убить их…
— Значит, есть за что, — буркнул Азизов.
Ферти перевел разговор на другую тему, а потом они собрались уходить. Азизов провожал их до машины. Здесь Ферти вытащил конверт и протянул его Эльдару.
— Что здесь? — спросил тот.
— Деньги. Двадцать пять тысяч долларов, — сказал Ферти, усаживаясь за руль.
— Не понял, — растерянно уставился он на переводчика, пытаясь вернуть вложенный ему в руки пакет.
— Как же так?! — обомлел Ферти, призывая на помощь Маккормака.
Догадавшись, в чем дело, Эм поднял руку, требуя внимания.
— Молодой человек, — насупился он, — эти деньги не наши. Мы их передаем вам по распоряжению профессора Караева. Их следует передать Елене Марковне. Она нуждается очень. Похороны дочери… Поминки… Внук…, - перечислял американец.
— И посоветуйте ей связаться с доктором Маккормаком, — вмешался Ферти, передавая ему визитную карточку, на которой он черкнул номер телефона.
— Непременно. Мы будем ждать ее звонка.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
И благословил Бог седьмый день…
Гулкие чугунные сумерки… Изнуряющая тошнота… И вязкие, желтые валы… Качка выворачивает наизнанку. Мозг взрывается болью. А его, как чурку, то подбрасывает высоко вверх, то кидает вниз…
Ему бы отдышаться. Ему бы под ноги землю… А он мотается в какой-то пучине ядовитых сумерек… И этот оглушительный морской прибой. Он бьет его о скалы, и все головой…
«Она сейчас расколется», — думает он и от жуткого страха изо всех сил пытается размежить вцепившиеся друг в друга ресницы…
И он это делает. И видит веер солнечных лучей, пробивающихся сквозь металлические жалюзи. И пришло к нему самоощущение и осмысление себя. И он увидел пронзенный этими лучами серый силуэт.
Грубо раздирая мозг, по ушам ударил раздавшийся сверху голос:
— Очухался наконец-таки.
— Слава Богу! На седьмой день, — помахав над его лицом ладонью, подтвердила женщина.
Ее голос приятен для слуха. Теплый, надежный и полный сочувствия. Звучал он тоже сверху, но с другой стороны. И шел он от силуэта, одетого в белый халат.
— Надо же, на седьмой день, — повторил белый силуэт.
И Караев отреагировал на «День седьмой»: это Инна читает ему Ветхий Завет.
Ознакомительная версия.
