Ознакомительная версия.
– Ладно, бери вон из той стопки. Сколько нужно? Две? Бери. Но чтобы сегодня же принесла. И чистые, – строго наказала Трубийя. – А то знаю я вас…
Но Ук ее уже не слушала. Торопливо схватив миски, она подскочила вплотную к котлу и протянула их хозяйке. Та насмешливо скривилась и, ухватив большой половник, запустила его в варево. Девочка снова сглотнула, зачарованно наблюдая, как две посудины наполняются вожделенной «тошновкой». Густой, наваристой (вон даже пара крысиных лапок всплыла), исходящей паром…
До своей норы девочка добралась, когда уже совсем стемнело. Нырнув под полог, изготовленный из грязных тряпок, наброшенных на торчащую из плиты арматурину, Ук на мгновение задохнулась от ударившего в нос густого смрада, но тут же привычно сделала пару глубоких вдохов, чтоб побыстрее притерпеться, и закричала:
– Мама, мама, я принесла еду!
Несколько секунд не было никакой реакции, а затем темный ком, валявшийся в дальнем углу норы на толстом обломке плиты, изображавшем из себя нечто вроде лежака, тяжело заворочался, и из него донесся слабый голос:
– Х-х-хо-о-шо… евоч-а ма-ая… о я ехощу… эсть… ушай ама-а-а…
– Да нет же, мамочка, – торопливо затараторила Ук, – нам обоим хватит. Вот, посмотри! У меня целых две порции! Давай вставай, я сейчас достану ложки.
– Две?.. – Ком еще сильнее заерзал, а потом из него выпросталась худая, дрожащая рука, затем вторая, и ком, слабо подергавшись, перекатился и… сел, свесив ноги с обломка. – Откуда?
– Я сегодня нашла упаковку «пищевых картриджей», – гордо сообщила Ук, ставя миски с «тошновкой» на край лежанки и склоняясь над разломанным пластиковым контейнером, у которого не было одной стенки. В этом «предмете мебели» они хранили весь свой немудрящий скарб – расческу с половиной зубьев, узелок с остатками соли, тонкую петлю крысиных силков, пару мисок и две вытесанные из найденного в развалинах «легкого» камня ложки. Достав последние, девочка развернулась к матери, наконец сумевшей-таки утвердиться в сидячем положении более-менее надежно.
– Кому отнесла? – тихо спросила мать, одновременно протянув дрожащие руки к миске с «тошновкой».
– Уважаемой Трубийе, – с готовностью ответила девочка. И пояснила: – Я больше никуда не успела бы. Да и к ней едва-едва. У нее, похоже, ночной заказ был, вот и задержалась.
Мать понимающе кивнула. «Тошниловки» традиционно закрывались с темнотой. Ну, если не было весомых причин поработать подольше, типа заранее оплаченного заказа или повеления, исходящего от держащей территорию банды… Ук передала ей ложку, и мать, пододвинув к себе одну из мисок, аккуратно зачерпнула гущу и осторожно, одними губами, втянула ее в себя, после чего блаженно зажмурилась:
– О-о-о… наваристая какая… с мясом…
– Только головы, хвосты и лапки, – улыбнулась девочка, сама торопливо работавшая ложкой. Самодельная ложка была неглубокой, и много в нее набрать было невозможно. Пустой желудок же требовал всего и сразу.
– И сколько она тебе пообещала?
– По две руки за «картридж», – сообщила Ук, не отрываясь от еды. – А принесла я полную упаковку. То есть… ну, не то чтобы совсем. Там несколько «картриджей» были погрызены. Но зато два – почти целые.
Мать скривилась.
– По две руки… вот жадный мангуст! Обычная такса – по три.
Следующие несколько минут они молча хлебали «тошновку», но уже неторопливо – с толком, с чувством, с расстановкой, смакуя каждую ложку. Несмотря на то, что наконец-то почувствовавшие пищу желудки яростно требовали – быстрее, быстрее.
– Уф-ф, – довольно выдохнула Ук, облизывая ложку, – наелась…
– Угу, – отозвалась мать, хрустя косточками попавшейся в ее миске крысиной лапки. – Ты у меня умница, доченька. – Она вздохнула. – Вот только я у тебя совсем расклеилась…
– Ничего, мамочка, – умиротворенно улыбнулась девочка. – Ты скоро поправишься. Все еще у нас будет хорошо. Я нашла укромный лаз в терминал. Никто не заметит…
– Ой, доченька, – вскинулась мать. – Не надо никуда больше ходить. И уж в терминал-то точно. Не дай Небесные тебя «желтоглазые» заметят. Да и незачем пока. На две руки дней нам есть что кушать, а остальное не больно-то и нужно.
– Есть зачем, мама, – упрямо нахмурилась девочка. – Тебе лекарства нужны. А ну как твоя нога сама не пройдет? А они сама знаешь какие дорогие. Сорок мисок на один раз помазать. Да и кое-что еще нужно. Я вон давно хотела ложки «прежние» купить, а не эти… – фыркнула Ук. «Прежние», то есть оставшиеся со времен до Смерти ложки были куда удобнее самодельных, но зато их нужно было очень тщательно беречь от света. Потому что если такую ложку просто бросить на улице, то буквально через две недели она полностью разрушалась до мелкого порошка. Почему те, кто жил до Смерти, делали их такими непрочными, в то время как многое из того, что осталось после них, было, наоборот, очень крепким, никто не знал. Ну не потому же, чтобы, как говорил этот выживший из ума Буж, они «не загрязняли природу». Как это ложки могут загрязнять природу? Их что, выбрасывали, что ли? Да кому вообще может прийти идиотская мысль выбросить ложку?! А чем он есть-то будет? А если и найдется такой дурак, то она ж и часа не пролежит – мгновенно подберут!
– Ох, заботушка ты моя. – И мать ласково погладила ее по голове. Ук засияла. Мать последнее время была совсем никакая – лежала днями, тихонько постанывая, но только если знала, что девочки нет рядом. Ук услышала ее стоны только потому, что как-то подошла к пологу очень тихо. Нет, не специально, просто тогда началась черная полоса, и девочка, возвращаясь из очередного не слишком удачного похода по Руинам, шла и думала, что делать. И, подойдя к норе, затормозила и остановилась, едва не уткнувшись носом в полог, из-за которого раздавались приглушенные стоны.
– Мамочка, ты ложись, отдохни, а я сейчас сбегаю – миски отнесу.
У «тошниловки» было людно. Похоже, уважаемая Трубийя дождалась-таки тех, ради кого мутила поздний котел «тошновки». Заслышав гомон около точки питания, девочка, до сего момента несшаяся на всех парах, перешла на шаг, вытянув шею и опасливо оглядываясь. Голоса, доносившиеся со стороны «тошниловки», были громкими и возбужденными. А это могло означать, что те, кто в настоящий момент пользовался услугами уважаемой, успели хорошо принять «на грудь» моховой настойки. Ну, для аппетита. Ук остановилась, заколебавшись, стоит ли лезть в подогретую горячительным толпу, но потом, вздохнув, все-таки двинулась вперед. Трубийя выразилась абсолютно однозначно: «Чтоб сегодня же принесла!» – так что идти надо.
Она успела подобраться почти к самому котлу, когда чья-то жесткая рука по-хозяйски ухватила ее за ногу и дернула так грубо и сильно, что Ук на кого-то повалилась.
Ознакомительная версия.
