– Третий раз я не промахнусь, – сказал я.
– Скорее всего, – согласился кваzи.
И разжал руку.
Я рухнул, больно стукнувшись пятками и едва не прикусив язык. Зато устоял. И даже пистолет держал более-менее точно нацеленным.
– У нас есть два варианта, – спокойно сообщил кваzи. – Первый – я иду обратно и сообщаю подполковнику Даулетдиновой, что сегодня утром наблюдал, как ты без всякой необходимости обезглавил двух восставших, вместо того чтобы обездвижить их и передать нам для возрождения. Ты убил двух потенциально разумных существ, капитан.
– Это надо доказать, – прошептал я.
– Кваzи не лгут, и это всем известно, – сказал Михаил Иванович. – Второй вариант – мы отбрасываем взаимные предрассудки и неприязнь, после чего начинаем…
– Жить заново? – вставил я максимально язвительно.
– Я хотел сказать – работать с чистого листа, – ответил кваzи. – Но твой вариант тоже годится, спасибо.
Он замолчал.
Я тоже заговорил не сразу.
– Сколько вам лет, Михаил?
– Можно просто Миша. Я умер в две тысячи семнадцатом, мне было шестьдесят четыре года. Возвысился я очень быстро, буквально через неделю. Так что, если отсчитывать от человеческого рождения, мне семьдесят четыре.
– Так вы из самых первых, Михаил?
Он кивнул. И продолжил ждать.
– Мне тридцать лет, – сказал я. – Когда всё началось, я был двадцатилетним сопляком, вокруг которого мир сошёл с ума. И я видел… много чего видел. Я вас ненавижу. Что восставших, что возвысившихся. Все вы одна порода – нежить.
Михаил Иванович продолжал стоять и смотреть мне в глаза.
– Это чтобы не было недопониманий, – уточнил я.
– Так какой вариант мы выберем? – терпеливо спросил кваzи.
– Не надо тревожить подполковника, – сказал я. – Она хорошая тётка.
– Полагаю, мы сработаемся, – сказал мёртвый участковый. – Работа в паре даёт массу способов для достижения взаимопонимания.
Я кивнул.
Работа в паре даёт ещё и массу способов для убийства партнёра.
Но этого я, конечно же, говорить не стал.
– Мы вместе. Мы справимся, – сказала Ольга. – Обязательно. Дениска!
Я смотрел на неё не отрываясь. Голова плыла, и не от удара – от безумия происходящего. Хотелось сидеть на месте и не двигаться…
Ольга размахнулась и дала мне пощёчину.
Почему-то я закашлялся. Потом потёр лицо и сказал:
– Дожили. Год как поженились, а жена уже бьёт меня…
– Ты как? – спросила Ольга.
– Ничего. Уже ничего, – сказал я, встал с пола и осторожно выглянул в окно.
На улице было пусто.
Тогда я повернулся и посмотрел на то, что лежало на полу.
Проще всего было сказать «посмотрел на труп человека, которому моя жена кухонным ножом отрезала голову».
Но это было бы не совсем верно. Мертвецом этот молодой парень, наш ровесник, был и раньше. Вот только труп шёл к нам, издавая какие-то невнятные булькающие звуки, то ли завывая шёпотом, то ли постанывая. Глаза у него были пустые, но следили за нами. Ноги разъезжались, но он не падал. Половина лица у него была не то разбита, не то объедена… даже не хочется думать кем.
Но когда я бросился к нему и попытался оттолкнуть, восставший мертвец одним ударом сбил меня на пол. И пока я лежал, слегка оглушённый, он начал наклоняться надо мной…
Вот тут-то Ольга его и убила окончательно. Схватила сзади за волосы, запрокинула голову назад – и несколькими движениями отрезала голову. Тем самым здоровенным острым ножом, что забрала утром на кухне ресторана. Из перерезанного горла прямо на моё лицо потекла какая-то густая жижа, похожая на почти свернувшуюся кровь…
– Как ты думаешь, не заражусь? – вытирая лицо полотенцем, спросил я.
Ольга пожала плечами. Кто мог ответить на этот вопрос? Да никто.
– Ты его… резко так. – Я понял, что не могу сказать «убила».
– Я с пяти лет на охоту с отцом ходила.
– Но там звери.
– И это не человек.
– Стыдно, – сказал я. – Я должен быть защитником, а не ты…
– Дениска, ты всё сделал правильно. Нож был у меня. Ты его отвлёк, я его прикончила. Мы вместе. Вдвоём мы справимся.
Я смотрел на Ольгу и думал про то, что не знал свою жену по-настоящему. Говорил мне отец: «Когда женишься до двадцати, то женишься не на женщине, а на своих фантазиях».
Но знаете что?
Эта женщина оказалась лучше моих фантазий.
– Мы справимся, – сказал я и улыбнулся. – Мы банда!
Ольга тоже улыбнулась и сразу посерьёзнела.
– Денис, обещай мне одну вещь. Если меня укусят, или что-то ещё… Ты меня убьёшь. Ладно? Чтобы я не превратилась вот в такое…
Я ответил не сразу, и она продолжила:
– Я тебе это обещаю.
Сглотнув вставший в горле ком, я кивнул:
– И я обещаю. Но мы выберемся. До Москвы недалеко. По радио говорят, что за МКАДом всё спокойно.
– Обязательно выберемся, – кивнула Ольга. – Ради него.
Мы посмотрели на кровать.
Сын спал крепким младенческим сном.
Народ у нас в отделении сдержанный. Про Михаила все уже знали и все старательно делали вид, что ничего особенного не происходит.
Впрочем, что тут особенного?
Мало ли в Москве кваzи? Тысяч пятьдесят, пожалуй. Большинство живут в своих районах, на Юго-Западе и на Люберецких Полях, но и среди людей их много. Да и в тех случаях, когда мне не удавалось убить восставших, а приходилось привозить их в отделение, за ними приезжали кваzи.
Я даже здоровался с ними. Даже жал руки. Надо соответствовать высоким стандартам московской полиции. Мы выше предрассудков, мы выше гендерного, расового или витального неравенства.
Но работать в паре с кваzи!
– Денис, давайте определимся, как мы друг друга зовём, – сказал Михаил.
– Давайте, – идя через участок и кивая встречным, ответил я. – Например, я буду вас звать Геной.
– Почему Геной? – искренне поразился Михаил.
– Ну вы же предлагаете выбрать друг другу какие-то прозвища, позывные? Вы будете Геной, я – Чебурашкой.
– Я предлагаю решить, на «ты» или на «вы» мы разговариваем, – терпеливо пояснил Михаил.
– А… – протянул я. – Вы старше, надо бы к вам обращаться по имени-отчеству. Но мы же теперь партнёры, это может быть неудобно в рабочей обстановке. А кто вы по званию?
