Ее волосы раскинулись широким ореолом, закрыли всю округлую поверхность пола гостиной. Волосы были окрашены по концентрическим кругам. Внешний круг казался таким широким, что каждый волосок растягивался, словно луч, и светился серебристым цветом. Такой яркой блондинкой она была, когда впервые встретилась с Сейан. Дальше цвет волос резко менялся вплоть до черного, потом от золотистого до каштанового и темно-коричневого; затем последовательность цветов повторялась снова. На будущее она навечно удалила из последовательности самые светлые тона. Они всегда служили бы напоминанием.
Вместо того чтобы обрезать волосы покороче, как она всегда хотела, Ялнис попросила корабль оставить длину до пят.
Несмотря на постоянную заботу о ней корабля, ей всегда было трудно подниматься после такого длительного сна. Корабль помогал, он уменьшил силу тяжести. Ялнис встала на дрожащие ноги. Когда она выходила из гнезда, то споткнулась. Спутники тревожно запищали.
— Успокойтесь! — приказала она. — Разве я когда-нибудь давала вам повод? Почему же вы боитесь, что я упаду на вас?
Да и вообще, инстинкт самосохранения заставит их, если она и упадет, спрятаться внутрь ее тела, так что синяки и царапины достанутся только ей самой.
«Но даже если я никогда и не падала на них, — подумала она, — все же повод бояться у них есть. Повод усомниться в действенности моей защиты».
Волосы окутывали ее плечи, груди, бедра и ноги, опускались до самой земли. Спутники смотрели из-за плотной завесы и раздраженно переговаривались. Бахадиргул чихнул. Внезапно ее охватила жалость, и она откинула волосы, чтобы освободить их.
Рана под пупком зажила, на ее месте остался белый шрам. Под кожей хранилась зазубренная капсула спермы, которую Зораргул оставил ей перед своим исходом; она была невидима, но Ялнис пальцами прощупывала ее, ощущала ее нервными окончаниями. Она должна была решить, использовать ее или окончательно запечатать капсулу и выпустить ее из себя.
Корабль без ее напоминания впитал обрезанные волосы. Они родились вместе с кораблем; и, несмотря на секреты, которые каждый вид хранил при себе, они прекрасно знали привычки друг друга. Корабль выпустил отрез шелка и тут же скроил из него удобный и нейтральный костюм — свободные брюки с прозрачной, отделанной кружевами вставкой для спутников, рубашка без рукавов с такой же кружевной вставкой. Она носила одежду, которая позволяла спутникам смотреть на мир, потому что, когда им было скучно, они могли доставлять массу хлопот. Она оставила натуральный, слегка бежевый цвет шелка, слишком уж разноцветными были теперь волосы. Она закрутила их в один жгут, чтобы они не мешали ей одеваться, потом снова распустила. Волосы тяжело спускались на шею, плечи.
Может, стоит все же подумать о стрижке, решила она. Но после обеда. А пока можно соблюсти все формальности.
Начали поступать сообщения с других кораблей. Ей было приятно, что на ее приглашение откликнулись столько людей. Но пока она не отвечала, даже на приветствия. Ее корабль так долго ждал гостей, но никого не было. А теперь вот все собрались.
Ялнис прикрыла глаза, чтобы проверить состояние корабля и все записи. Температура корабля немного поднялась, так как он включил активный метаболизм. Бок корабля, гладкий до того, как она заснула, теперь сильно распирало. Дочерний корабль лежал в родильном гнезде, весь блестящий и украшенный маленькими узелками. Эти узелки впитаются в кожу-обшивку нового корабля, это основа будущих возможностей формировать входы-выходы, соединения, порты, антенны, недифференцированную ткань для экспериментов и игр.
— Красиво, — прошептала она кораблю.
Хорошо.
Спутники пищали от голода, хотя последние тысячу лет они только и делали, что спали и ели. Они отъелись и потолстели. Но они всегда были голодными или жадными, всегда готовы съесть что-нибудь вкусненькое, хотя они напрямую были связаны с ее током крови, с ее нервами и могли питаться, даже не открывая свои маленькие ротики, не выставляя напоказ маленькие острые зубки.
Но и Ялнис слишком долго питалась с помощью систем жизнеобеспечения корабля, она тоже страшно хотела есть.
Она вышла из гостиной и спустилась в сад. Свет переменился — он стал ярче и теплее. Фильтр, которым ее корабль пользовался для пропускания света в сад, симулировал атмосферу.
В саду ее встретил рассвет. В деревьях пели и щебетали птицы, по краю сада кормилась стая перепелов. Когда она вошла, несколько кроликов, рвущих травку на лугу, подняли головы, но тут же вернулись к своему занятию. В течение тысячи поколений они не видели человека.
В саду запахи были не такие, как в других помещениях корабля. Ей казалось, что такие запахи должны встречаться на настоящих планетах. Запахи нравились ей, но и пугали тоже, потому что пахло живыми организмами, которых она никогда не увидит. Чтобы сад оставался здоровым, в атмосфере присутствовали мириады бактерий, в земле орды червей, в траве и воздухе полчища жуков и букашек. Она даже думала, что спокойнее было бы выращивать все в гидропонных контейнерах, как делали раньше (когда она в последний раз внимательно разглядывала сад), но ей нравилась и необычность нового способа. Кроме того, кораблю такой метод тоже пришелся по душе. Если бы он считал, что что-то нужно переменить, он так и сделал бы.
Она прошла босиком в сад, стараясь не наступить на выползшего наружу червяка или невнимательного жука. Бактериям придется самим следить за своей безопасностью.
Она сорвала какие-то фрукты, початок кукурузы, пригоршню цветков тыквы. Ей нравились цветки. Когда она не спала, то постоянно разыскивала цветы и срывала их до того, как они превращались в плоды. Пропущенные цветки разрослись огромными тыквинами всевозможных форм, некоторые идеально сохранились, другие были изъедены животными-вегетарианцами.
Спутники почувствовали запах еды, заерзали, засуетились, вытягивая шеи и пытаясь цапнуть друг дружку. Она успокаивала их, совала им кусочки яблок и зернышки граната.
Они уже начали бороться за первенство, каждый пытался продвинуться к ее центру, мигрировать так, чтобы она не заметила, через кожу и мышцы к тому месту, где жил Зораргул. У нее было ощущение, что кожа растянулась и болит. Но ни один спутник не проявлял достаточно смелости и уверенности, чтобы рискнуть отсоединиться от своего нынешнего местоположения и внедриться на новое.
«Ёот и хорошо. Попробуй кто-то из них без моего разрешения сделать это, и я за себя не отвечаю».
По выходе из сада ей нужно было приветствовать собравшихся гостей.
«Не хочу, — подумала она, словно капризная девчонка. — Хочу оставаться одна. Хочу наслаждаться своими спутниками. Хочу, чтобы меня оставили в покое. Дали бы спокойно погоревать».
