Он выглянул в окно. Корабль летел на высоте около трех тысяч метров и, по оценке Корсона, со скоростью около четырехсот километров в час. Минут через десять они будут над океаном.
Вернувшись в зал, он сел в кресло, глядя на молодую женщину, которую положил на пол, подложив под голову подушку. Не часто можно было найти на борту военного корабля подушку. Тем более вышитую подушку. Он пытался вспомнить, что произошло, когда он поднялся на корабль.
Она назвала его по имени прежде, чем он открыл рот.
Испугалась прежде, чем ему пришло в голову броситься на нее.
В некотором смысле, именно страх в ее глазах заставил Корсона действовать.
Телепатка? Тогда она знает о его задании и о существовании Бестии, и, значит, должна умереть, особенно, если работает на Князей Урии.
Но она попятилась еще до того, как он надумал ее усыпить.
Женщина зашевелилась, и Корсон принялся ее связывать, отрывая от драпировки длинные ленты. Он связал ей руки и ноги, но затыкать рот кляпом не стал. Его очень интересовала субстанция, окружавшая женщину. Это не было ни тканью, ни газом; что-то вроде светящегося тумана, такого слабого, что глаз с трудом различал его. Видимо, это было поле, но явно не защитное.
Язык, на котором она говорила, был чистейшим пангалом, но это еще ничего не доказывало — уриане говорили на нем не хуже землян. Он сам пытался научить основам пангала — языка, на котором общались все разумные существа, — Бестию, но напрасно.
Бестия и дала ему ключ к решению загадки.
Молодая женщина имела, по крайней мере, одно свойство, роднившее ее с Бестией. В каких-то пределах она могла предвидеть будущее. Когда он прибыл на корабль, она знала, что он спросит: “Откуда вы знаете, что меня зовут Корсон?”. Факт, что ее испуг подтолкнул Корсона к действиям, ничего не меняет, однако возникает вопрос, кто начал первым. Как и в большинстве временных парадоксов. Те, кто сталкивались с Бестией, постигали это на собственном опыте, и сейчас он определил возможности женщины в две минуты. Это было лучше, чем находиться рядом с Бестией, однако не объясняло, что она делает на Урии.
Спустя час после рассвета они летели над океаном, вдали от какой-либо земли. Когда Корсон начал задумываться, чего ждет урианский флот и почему он не вмешивается, женщина пришла в себя.
— Вы грубиян, Корсон, — сказал она. — С варварских времен Солнечной Державы не было более презренного негодяя. Нападать на женщину — разве это достойно гостя?!
Он внимательно разглядывал ее. Хотя она была связана, на лице ее не было беспокойства, только злость. Значит, она знала, что в ближайшем будущем он не сделает ей ничего плохого. Потом ее тонкое лицо расслабилось, и злость сменилась холодной решительностью. Она была слишком хорошо воспитана, чтобы плюнуть ему в лицо, но в моральном смысле сделала именно это.
— У меня не было выбора, — сказал он. — Такова война.
Она удивленно уставилась на него.
— О какой войне вы говорите? Вы сошли с ума, Корсон.
— Жорж, — сказал он. — Жорж Корсон.
Она не знала его имени или просто не хотела произносить. Он неторопливо принялся развязывать ее и понял, что именно поэтому ее лицо расслабилось. Она молча позволила ему распутать узлы, после чего одним движением встала, растерла запястья, подошла к нему и, прежде чем он успел шевельнуться, дала ему две пощечины.
— Так я и думала, — презрительно сказала она. — Вы даже не способны предвидеть. Интересно, откуда такой регресс? И для чего вы можете пригодиться? Только со мной могло случиться такое!
Пожав плечами, она отвернулась и посмотрела на море, несущееся под кораблем.
— “Совсем, как героиня старых фильмов, — подумал Корсон. — Еще довоенных. Они подбирали на дорогах разных типов, и с ними всегда происходили потрясающие истории. Чаще всего они просто в них влюблялись. Мифология, как табак или кофе. Или как корабль вроде этого”.
— Будет мне урок на будущее, чтобы не подбирала людей, которых не знаю, — продолжала она, как бы играя свою роль в одном из этих мифологических фильмов.
— Посмотрим, кто вы такой, когда доберемся до Диото. До того времени можете быть спокойны: у меня могущественные друзья.
— Князья Урии, — саркастически сказал Корсон.
— Никогда не слышала ни о каких князьях. Может, в легендарное время…
Корсон проглотил слюну.
— На вашей планете мир?
— Уже тысячу двести лет, насколько мне известно, и, надеюсь, так будет до конца света.
— Вы знаете туземцев?
— Да, это интеллигентные и безвредные птицы, они проводят время в философских дискуссиях. У них слегка декадентские взгляды. Нгал Р’нда — один из моих лучших друзей. А с кем, вы думали, вы имеете дело?
— Не знаю, — признался он, и это была чистая правда. Она смягчилась.
— Я хочу есть. Думаю, вы тоже. Посмотрим, смогу ли я что-нибудь приготовить после того, что вы со мной сделали.
— Как вас зовут? — спросил он. — В конце концов, вы знаете мое имя.
— Флория, — ответила она, — Флория Ван Нелл.
“Первая женщина, которая представилась мне за последние пять лет. Нет, в самом деле, неужели я не сплю, неужели все это не ловушка и не цветная предсмертная галлюцинация”.
Он едва не выронил стакан, который она ему подала.
После еды его мозг заработал нормально. Он не понимал, что случилось на Урии, если между миллионами живущих здесь людей и туземцев и вправду царит мир. Он знал, что летит в Диото — крупный город — в обществе женщины, прекраснее которой не встречал. И что Бестия бродит в лесах Урии, готовая дать жизнь восемнадцати тысячам новых Бестий, которые быстро станут такими же опасными, как и она сама.
Корсон уже успел выработать для себя версию. Когда перед самым взрывом Бестия удалилась от корабля, она прыгнула во времени не на несколько секунд, а на тысячелетие. И потащила за собой Жоржа Корсона. Не существовали больше Князья Урии и Солнечная Держава, выигранная или проигранная война была забыта. Он мог считать себя демобилизованным и снять мундир солдата, или же дезертиром, против своей воли заброшенным в будущее. Сейчас он был только человеком, затерянным среди мириадов граждан какой-нибудь Галактической Федерации, занимающей целую Галактику и переселяющейся в Туманность Андромеды, объединяющей миры, которых он никогда не увидит, хотя между ними действует транспространственная связь, позволяющая почти мгновенно переноситься с планеты на планету. У него не было больше личности, прошлого и никакого задания, он ничего уже не знал. Из Диото он мог добраться до любой звезды, сверкающей на ночном небе, и заниматься там единственным известным ему делом — войной — или же избрать другую профессию. Он мог уйти, забыть о Земле и Урии, забыть о Бестии, о Флории Ван Нелл и навсегда потеряться на дорогах космоса, оставив новым жителям Урии заботы о Бестии и ее восемнадцати тысячах потомков.
