— А как отбить удар крестовиной?
— Крестовиной? Крестовиной меча?! — Учитель фехтования с иссеченным шрамами лицом был в растерянности, — Но это не по-рыцарски… Парировать полагается клинком. А крестовиной — это уж если… Это все равно, что признать свое поражение. Рыцарь так не поступит даже в крайности.
— Рыцарь? — смеялся Ланселот, — Ну-ка живо, обучи меня!
Он научился и этому.
Перечитав кое-что из написанного, из будущей моей хроники, понял я, вот сейчас, например, в эту минуту, что слишком увлекся и скачу вперед галопом, словно несомый боевым конем, а ведь для того, чтобы обрисовать целое или хотя бы попытаться сделать это, надобно же и терпение. Ибо в эту пору Ланселоту уж восемнадцать лет, для него настало время осваиваться с оружием под приглядом мастеров, а я еще и не обмолвился даже о самом, может быть, главном — о сложных и глубоких отношениях между Ланселотом и Артуром. Так что приходится мне по этой причине вернуться на целых четыре года назад.
Артур взошел на трон совсем еще юношей, правил же долго. И проходили над ним — как и над всеми нами, кого мать на свет родила, — дни, недели, месяцы и годы. Король все больше старился и мало-помалу забывал о том Артуре, который принял корону королевскую. Даже цели, какие он сам пред собою ставил когда-то, словно бы как-то поблекли, ибо столько забот и горестей, столько победных войн и несчастливых, потонувших в крови сражений кружилось у него в памяти, что в этом хаосе медленно, но с роковой непреложностью удержался только король, Артур же сгинул — тот Артур, который искал Дракона, который (по династическим соображениям) женился на Гиневре, — и остался Артур-старик, который по вечерам, прогнав с глаз долой интриганов приближенных, избавясь от умной предупредительности Гиневры, кою видел насквозь, словно в чистую воду глядел, призывал к себе Ланселота. Долгие вечера сиживали они так вот, вдвоем, Ланселот подбрасывал в огонь буковые чурбаки, и смотрели они на взвивавшиеся языки пламени, и отменно чувствовали себя оба, в тиши и покое, король и его маленький паж.
— Сынок, — знаком показывал король, — отодвинь кубок подальше от края.
Ланселот исполнял повеление и опять смотрел на огонь.
— Знаешь, государь мой король, а ведь жизнь человеческая, как я погляжу, совсем вроде чурбака, вот хоть этого. Вспыхнет пламенем, погорит-погорит — и что от него останется? Жар для обогрева, и только. А после — пепел.
— Так и есть, — согласно кивал король и плотнее запахивал подбитую мехом мантию. — Одного не пойму, тебе-то с чего приходит в голову эдакое? Сопляк ведь еще…
— Государь мой король, — продолжал свое Ланселот вместо ответа, печально вглядываясь в лицо Артурово, — мне нравится, когда люди смеются.
— Ну и смейся, сынок, я не запрещаю.
— Мне хочется, чтобы ты смеялся.
— Наполни-ка мне кубок да ступай на покой, Ланселот. Храни тебя Иисус!
Много раз сидели они так, вместе глядя в огонь, словно заговорщики, сбежав от интриг двора, громко смеясь иногда над вещами, для других неинтересными и непонятными, и чем больше взрослел, чем больше сил набирался Ланселот, тем беспокойнее поглядывал на него Артур. Да и Ланселот с годами становился молчаливей. И ждал. В этом ожидании — что свидетельствует, конечно, против него — таился и некоторый расчет. Ланселот знал, что Артур хочет открыться, и ждал, когда же король сочтет его, уже входящего в мужскую пору, достойным доверия.
— Послушай, мальчик! Всякий, кто только дышит воздухом вокруг меня, своей улыбкой, позой, интонацией и просто словами, — всякий чего-то от меня хочет. Чего хочешь ты? Дворянства ты и так удостоен, я дарую тебе и владения… Ты доволен?
— Нет, — воскликнул Ланселот, — я не о том хотел…
— Тогда я дам тебе титул. Будешь владыкою целого края. Станешь могущественным господином.
— Такого могущества себе не желаю, король мой Артур!
— Видел я тебя малышом, был ты когда-то словно слепой котенок. Потом лепетать стал, барахтаться… Идет время. А сейчас вот сидишь ты рядом со мной и смотришь. Чего ты от меня хочешь?
Никогда, верно, не обдумывал так Ланселот каждое свое слово, как в тот раз.
— Господин мой! Знаю я, мне ли не знать: я стал тем, кем стал, потому что ты Артур. Великий король. Нет, это так! — воскликнул он, неподобающим образом перебивая правителя Британии. — По крайней мере я так считаю! Одно только меня смущает.
— Ну, так смелее выкладывай!
— Жалко мне, что король ты! А я всего лишь Ланселот. Теперь понимаешь? Я ничего не смею сказать пред тобою, потому что ты король. Не смею вести себя с тобой запросто, быть таким, каков я есть, потому что ты король. Любить тебя не смею, потому что ты… ты… отец и бог мой, ты все же король! А был бы вот такой же ничтожный червь, как я… Ты мог бы дядей мне быть, отцом!
— Ах ты, щенок! Ты, кто до сей поры умел сохранить чистыми руки… — загремел Артур, но тут же, потому ли, что был королем, или просто оттого, что больше имел выдержки, больше пожил на свете, как бы там ни было, только он сразу же унял раскаты голоса своего. — Ну, хорошо, Ланселот! Ты и сам не ведаешь, мальчик, что дал мне в миг сей — и приласкал, и добил. Понял я тебя, ни титулов, ни поместий тебе не нужно, так тому и быть. Побольше бы таких, как ты, вокруг меня… И королевский сан мой для тебя мучение. Так?
— Не сан твой!..
— Я так понимаю, отдаляет он тебя от меня. Ну-ка сядь… Как ты меня только что, так и я тебя приласкаю да и добью… Настало время рассказать тебе, — задумчиво продолжал Артур, — как оказался среди приближенных моих твой отец Годревур, почему он меня собой защитил и за что получил дворянство.
— За то, что храбрец был.
— Нет. За то, что умел молчать, Ланселот. В те времена был я еще совсем молодой король, всего несколькими годами старше, чем ты сейчас. Подбрось-ка дров в очаг! — Артур плотнее запахнул на себе мантию, — А коль скоро унаследовал я великую власть над британской землей, коль скоро был я король Артур, надо мне было отправиться на поиски Дракона. Что я и сделал сообразно извечным рыцарским кодексам и обычаям, уверенный, что вернусь, долг свой исполнив.
— Уж не оказался ли отец мой бесчестен?
— Погоди! И представь… вот ехал я, свой рыцарский и королевский долг выполняя, и отец твой следовал за мной шаг в шаг… О господи! — спрятал в ладони лицо свое Артур, то ли от стыда, то ли от ужаса, — И тогда…
— О государь! — вне себя от нетерпения вскричал Ланселот. — Что же случилось тогда?
— Мы искали… искали до тех пор, пока… пока не увидели Дракона. Он стоял, он ждал нас, сын мой!
— И вы?.. Что сделали вы?!
