– Одним словом, плохо работаете, товарищи, – заключил он.
Начальник взял со стола книжку, к которой был подколот какой-то листок и потряс ей в воздухе.
– Вот ещё на нашу голову свалилось! Кто у нас читать любит? Какой-то Чернокнижник. Надо проверить, соответствует ли написанное действительности.
– Чернокнижник? Так ведь мы проверяли, – раздался удивлённый голос сотрудника.
– Когда?
– А это ещё до вас было. Проверял этого Чернокнижника Андрей Андреевич, а Вихарев закрыл это дело.
– А где у нас сейчас Андрей Андреевич?
– У него после этого дела что-то с мозгами стряслось, и его уволили.
– Ну тебе то, Семёнов, нечего бояться. Твоей голове только кариес страшен. Так что бери этот материал и проверяй.
Семёнов, пожалев, что ляпнул языком, взял злополучную книжку у полковника. На этом совещание было закончено.
Первым желанием Семёнова было закрыть дело. Якобы проверил и ничего не нашёл. Информация проверена, но она не имеет никакого отношения к действительности. Однако следователь вспомнил, что с этим делом уже так поступали, и оно всё равно всплыло на поверхность. Семёнов взял из архива дело о похищении ребёнка, изучил его и отправился в РОНО. Следователь решил сначала действовать так, как и его предшественник.
В просторном и уютном кабинете следователь сидел и смотрел на заведующего РОНО, которого то кидало в холодный пот, то пунцовая краска заливала всё лицо. К моменту прихода милиционера начальник уже разобрался в этом непростом деле и, что называется, владел вопросом. Им руководило два чувства: с одной стороны, надо было любыми путями спасать честь мундира, а с другой, если пришли органы, то всё равно докопаются, хоть скрывай от них, хоть нет. Был и ещё очень деликатный аргумент: в управлении по образованию до сих пор не улеглись слухи о том, как нынешний начальник РОНО оговорил своего предшественника и занял его место. Если сейчас информации, которую вытягивал из него следователь, будет дан ход, то разговоры о якобы невинном и несправедливо смещённым начальнике РОНО тут же прекратятся. И чем страшнее, чем грязнее будет информация, тем прочнее будут позиции его – нынешнего начальника районного отдела народного образования.
Будто прочитав мысли начальника, следователь спросил:
– Да что вы так переживаете? В то время начальником был совсем другой человек. Вам за него отвечать не придется.
Этот аргумент оказался той каплей, которая сдвинула с места нерешительного начальника. Он принял решение и спокойно посмотрел на следователя.
– Начнём с самого начала, – сказал следователь. – Вы отправляли в пионерский лагерь Бахметьеву Татьяну Александровну?
– Я её туда не отправлял.
– Хорошо, зададим вопрос по-другому: РОНО посылал Бахметьеву Татьяну Александровну в пионерский лагерь «Буревестник»?
– Да, два раза, – сказал начальник.
– Факты, описанные в книге «Лагерный роман», имели место быть?
– Я не читаю таких книг.
– Хорошо, зададим вопрос по-другому. У вас в лагере вожатые занимались развратом несовершеннолетних?
– У нас – нет.
– Я имел в виду не вас, а лагерь «Буревестник».
– В Буревестнике – да.
– Какие меры принял РОНО к виновникам этого преступления?
– Троим учителям было предложено уволиться по собственному желанию.
– Только и всего?! – не смог сдержать своего удивления следователь.
– Я в то время не…
– Я знаю, знаю. Просто удивляет, что столь солидное учреждение вместо того, чтобы ходатайствовать о возбуждении уголовного дела на преступников, предлагает им уволиться по собственному желанию.
– Я сам этого не понимаю. Скажу более: преступников было четверо, а предложено было уволиться только троим.
– Почему четверо? В романе было только двое: это Лена и Татьяна Александровна Бахметьева.
– Я же вам сказал, что таких книг не читаю. Откуда я знаю, почему автор решил вместо четверых показать двоих? На самом деле, их было четверо.
– Но вы же сказали, что троим было предложено уволиться по собственному желанию! Выходит, что один человек работает учителем до сих пор?
– Да. Это Соколова Татьяна Александровна.
– Но как вы её могли оставить?
– Не я, а…
– Нет уж, теперь именно вы, милостивый государь! Что было с вашим предшественником, то было. Но теперь вы на этом посту и защита нравственности детей на вашей совести.
– А от уголовных элементов – на вашей.
«Этому чиновнику палец в рот не клади», – отметил следователь про себя.
– Я, собственно говоря, именно с этой целью и беседую с вами, – отбил атаку противника следователь.
– Вот когда вы осудите преступницу, тогда у нас будут основания уволить её, – снова пошёл в атаку начальник.
– Вы работы Владимира Ильича Ленина хорошо изучали? – спросил милиционер.
Начальник РОНО изменился в лице. К игре на этом поле он явно был не готов. Как коммунист, начальник районного отдела народного образования был просто обязан знать работы вождя чуть ли не наизусть, но также как и все советские люди, он никогда не читал их. Исключение составляли те случаи, когда ему приходилось готовиться к докладам для проведения политинформаций. Однако это было в молодости. Занимая такой солидный пост, начальник уже давно не заглядывал в труды основоположников марксизма-ленинизма, в результате чего в голове вообще ничего не осталось, кроме лозунгов, развешанных, где только можно. Однако признаться в этом означало то же самое, что и подписать себе смертный приговор.
– Ну и вопросики у вас! – сказал он, вытирая внезапно выступивший пот.
– Бюрократ тем и опасен, что формально он прав! – процитировал милиционер вождя, не уточнив при этом, где именно и в каком контексте Ленин говорил эту фразу.
Борьба двух интеллектуалов была закончена. Победу одержал представитель социалистической законности.
Татьяна Александровна зашла в класс, кивком головы поприветствовала учеников и села за свой стол. За годы работы в школе она научилась чувствовать настроение детей безошибочно. Стоило только войти в школу, как человека окружал гул. Этот звук можно было сравнить с гулом роя пчёл, летающим над своим ульем. Опытный пчеловод по этому звуку легко определяет, в каком настроении находятся его подопечные. Ему сразу ясно: надо ли надевать маску, чтобы подойти к своим любимицам, или можно обойтись без неё. Бывали случаи, когда пчеловод, уловив в гуле тревожные нотки, вовсе отказывался от планов и оставлял свои мероприятия до лучших времён. Нечто подобное наблюдается и в школе. Даже когда прозвенит звонок, гул не прекращается. Он становится тише, но он всё равно есть. Даже когда учитель входит в класс и здоровается со школьниками, класс продолжает гудеть. Вернее сказать, это уже не гул, а лёгкий шелест, будто свежий ветерок тревожит застывшие в неподвижности листья. Детский коллектив, этот макет вечного двигателя, никогда не может пребывать в состоянии покоя. Всегда кто-то кому-то что-то шепчет на ухо, кто-то толкает кого-то, кто-то над кем-то смеётся…
