Элеонора расковыряла рану на запястье и жеманно показывала ее кошке, сидящей в дальнем углу.
— Мы обсуждали, не переехать ли тебе в другую квартиру.
— Что? — Не зная, серьезно ли это, или фарс продолжается, Лэйнг весело рассмеялся. Женщины лежали вплотную друг к другу, как будто сливались в одну. Периодически принося еду, Лэйнг даже не понимал точно, кого обслуживает. Они объединились в одной кровати для тепла и безопасности, а возможно, и чтобы сообща следить за ним. Элеонора и Алиса знали, что зависят от Лэйнга. Несмотря на «фарсы», они своим поведением полностью удовлетворяли потребности Лэйнга — в обмен на его заботу. Такой обмен восхитительно подходил Лэйнгу, как и то, что обе были в одной постели — он терпел только один набор льстивых требований, один репертуар нервических игр.
Ему нравилось, когда в Элеоноре просыпался старый дух. Обе женщины страдали от недоедания, и Лэйнг радовался, когда они находили силы исполнять свои роли в этом вялотекущем фарсе и обращались с ним, как две гувернантки в услужении у богатого хозяина, дразня своенравного и замкнутого ребенка. Временами Лэйнгу нравилось доводить игру до логического завершения — он представлял, что эти две женщины командуют им и бесконечно его презирают. Такая роль выручила его, когда в квартиру ворвалась банда грабительниц. Увидев, как издеваются над Лэйнгом, и приняв его за пленника Элеоноры и Алисы, женщины ушли.
Так или иначе, Лэйнг мог свободно жить в этом тесном семейном кругу. Теперь он имел полную свободу исследовать себя, а постоянная непредсказуемость держала всех в тонусе. Он мог молить о титьке, а мог взъяриться. Ампул с морфием оставалось в достатке, и Лэйнг подумывал познакомить женщин с этим пьянящим эликсиром. Привыкание вновь склонит баланс сил в его пользу и усилит их зависимость. Как ни странно, именно здесь, в высотке, он нашел своих первых пациентов.
Потом, разделав собаку и раздав щедрые порции женщинам, Лэйнг, прислонившись спиной к балконным перилам, задумался о своем везении. Теперь уже неважно, как он ведет себя, каким своенравным порывам дает волю, какими извращенными тропами следует. Жаль, что Ройял умер, — ему Лэйнг был безмерно благодарен за проект высотки и вообще за все, что здесь происходило. Непонятно, с какой стати Ройял чувствовал перед смертью какую-то вину.
Лэйнг бодро помахал женщинам — они сидели на матрасе с подносом и ели из одной тарелки, — доел темное мясо, пропитанное чесноком, и посмотрел на фасад здания. Все этажи были погружены во тьму, и Лэйнг порадовался. Хотя он действительно любит и поддерживает свою стаю, это не мешает новообретенной свободе.
В целом жизнь в высотке удалась. Все постепенно приходит в норму. Лэйнг снова начал подумывать о медицинском институте. Завтра можно подъехать в физиологическую лабораторию — может, дадут студентов. Только сначала нужно прибраться. Он видел, как две соседки подметали в коридоре. Есть надежда запустить лифт. Наверное, стоит занять еще одну квартиру, разобрать баррикаду и заново обставить комнаты. Лэйнг вспомнил про угрозу Элеоноры прогнать его и почувствовал неприличный кайф. Надо подумать, как снова завоевать их расположение.
Впрочем, все это, как и морфий, который он будет им давать, увеличивая дозу, — только начало, репетиция будущих развлечений. Чувствуя, как растет внутри радость, Лэйнг прислонился к перилам.
Сгущались сумерки, во тьме светились догорающие огоньки костра. Большая собака на вертеле напоминала летящий силуэт изуродованного человека, взмывающего в ночное небо, и угольки горели драгоценностями на его коже.
Лэйнг посмотрел на соседнюю высотку. Там случился сбой электропитания, и на 7-м этаже погас свет. В темноте уже мелькали лучи фонарей — жители пытались понять, что происходит. Лэйнг улыбнулся, готовый приветствовать их в новом мире.
