Ознакомительная версия.
Его разбудило движение вокруг, был, наверно, и сигнал к побудке, он его не слышал, но, открыв глаза, увидел, что все уже на ногах, а часть успела выйти. Здесь, в отличие от его камеры, воду для умывания не подавали, и он ограничился тем, что стряхнул с одежды налипшую траву и «причесал» пятерней не в меру отросшие за последние пару месяцев волосы.
В лагере царила суматоха, впрочем, вскоре Дан понял, что она кажущаяся, просто воины, пересекавшие оставленный нетронутым кусок степи в центре, шли со всех сторон. Они находили своих пасшихся на этом куске или прямо среди шатров каотов, вскакивали на них и уезжали. Давали и еду, у потухших костров виднелись горшки со вчерашним мясом, но запускали в них руку немногие, неудивительно, он и сам есть не хотел, стоял в растерянности перед палаткой, не представляя себе, что происходит, и не зная, куда идти и что делать. Не видно было даже его обычных стражей, он подумал, что вот самый подходящий момент для побега, но не сдвинулся с места. Наконец к нему подошел один из приближенных Бетлоана, знакомый по пирам в «шапито», и предложил ехать с ним, Дан забрался на своего каота, одного из последних оставшихся на окруженном палатками лугу, и потрусил вслед за проводником. Они пересекли общий поток, двигавшийся в степь в направлении, противоположном тому, с какого отряд приехал вчера, и свернули к пологому склону ближнего холма. Пологим, впрочем, он оказался только со стороны лагеря, а с трех остальных был, напротив, весьма крут. На платообразной вершине толпилось человек тридцать, в центре группы стоял Маран. Дану вспомнились осенние события пятилетней давности в Бакнии, вот так же Маран стоял во дворе Крепости, окруженный своими сторонниками, и отдавал приказания, которые считал самыми спешными. Не надо было подходить вплотную, чтобы понять, кто в группе главный, Маран распоряжался, а прочие выслушивали и, даже не оглядываясь на присутствовавшего при сем Бетлоана, кидались выполнять. Дан поглядел на одного, другого и усмехнулся, не далее как вчера он с некоторым удивлением думал, что на сей раз Марану как будто не удалось никого «загипнотизировать», и искал этому объяснения то ли в недостатке времени, то ли в предельной нецивилизованности «гипнотизируемых», ведь сила личности Марана заключалась, в первую очередь, в его интеллекте… Он подошел к остальным и увидел, что с того места, где функционировал «штаб», степь внизу просматривалась на десятки километров. Все еще не иссякший поток кочевников из лагеря растекался по широкому пространству, ограниченному редкой цепочкой холмов и рощиц, всадники, получившие от Марана задания, достигнув войска, вырывали из общей массы отдельные отряды, разводя их по сторонам, одни прятались в ближайшем лесу, другие заворачивали за соседние возвышенности. Что именно приказывал Маран, Дан не слушал, поскольку в военном деле не понимал абсолютно ничего, и однако следил за разворачивавшимся действом с неподдельным любопытством, забыв даже о ночных кошмарах. Неужели игра в войну так привлекательна, подумал он пристыженно… Собственно, войны как таковой пока нет… А впрочем… Он увидел движение вдалеке, вначале неясное, потом разглядел темную массу, приближавшуюся с каждой минутой. Несомненно, это и была армия противника.
— Идут, — сказал Бетлоан за спиной Дана, голос его звучал спокойно.
Обернувшись, Дан увидел, что на вершине осталось человек десять, прочие покинули «штаб», чтобы принять участие в сражении. Бетлоан продолжал стоять рядом с Мараном, однако оба его военачальника спустились с холма, один занял место в главе центрального отряда, другой затерялся в арьергарде. Еще минута, и отряд пришел в движение. Затаив дыхание, Дан следил за тем, как оба войска сошлись в бою. Битва напоминала периценское сражение, передние ряды сразу распались, завязалось множество отдельных поединков, большинство бестолково пыталось достать противника копьем или топором, хотя немало оказалось и воинов, вооруженных мечами. Орудовали ими бойцы посредственно, их ошибки буквально кололи глаза, зато умение они заменяли азартом и орали в пылу драки, как оглашенные, к тому же визжали каоты, звенели клинки, словом, шуму хватало… Но, конечно, это была не игра в войну, как он легкомысленно подумал недавно, а сама война. Дан с содроганием увидел, как упал один всадник, другой. Впрочем, больше доставалось каотам, всадники, лишенные опоры в виде стремян, занося меч или отводя копье, значительную часть усилий затрачивали на то, чтобы удержаться в седле, и промахивались по меньшей мишени, каковую представлял собой человек, обрушивая всю мощь ударов на широкие спины и объемистые бока несчастных животных. Однако падали и люди. Каоты, потеряв седоков, не убегали, а оставались на месте, иные принимались щипать траву, все-таки в них было больше от коровы, чем от лошади… Из-за толпившихся на поле боя животных и потому, что сражавшиеся заслоняли друг друга, трудно было понять, кто одерживает верх.
Маран подошел к самому краю обрыва — обращенная к полю боя сторона холма была почти отвесной, пару минут внимательно смотрел на то, что происходило внизу, потом подал кому-то знак, подняв руку. И сразу раздался дикий грохот, где-то заколотили в барабаны. Психическая атака, что ли, подумал Дан, но ошибся. Прошло несколько минут, и картина боя стала медленно меняться. Предводитель бетлоанского войска отъехал на шаг, другой, за ним еще несколько воинов, бившихся в передних рядах, строй бетлоанцев прогнулся, противник усилил натиск, и те, кого Дан машинально начал числить за своих, стали отступать. Еще несколько минут, и отступление превратилось в бегство. Ошеломленный Дан открыл рот, потом закрыл, повернулся к Марану, но тот был абсолютно невозмутим. Воины противника с улюлюканьем и победными воплями кинулись догонять убегающего врага, Бетлоан побледнел и облизнул губы, но Маран только усмехнулся.
— Пора, — сказал он тихо, сам себе, наверно, и снова поднял руку, замолчавшие было барабаны загрохотали еще громче, чем раньше. Сигнал, надо понимать? Но кому? Дан не стал спрашивать, а с новым интересом вгляделся в картину сражения… что это было не сражение, а лишь прелюдия к нему, он понял чуть позднее, когда началась настоящая битва. Началась и… кончилась. Половина отступавшего воинства вдруг рассыпалась, всадники беспорядочно хлынули в стороны, преследователи углубились в гущу преследуемых, и тут… Маран махнул рукой, еще один шумовой сигнал, «побежденные» остановились, повернулись и ринулись на «победителей» с флангов. Одновременно несколько отрядов вылетело из-за холмов и замкнуло кольцо, в котором очутилось чуть ли не все неприятельское войско, три его четверти уж точно, вместе с предводителем и, скорее всего, с цветом армии, лучшими воинами, сражавшимися рядом со своим властителем.
Ознакомительная версия.
