— И это вместо спасибо? — попенял Николай Иванович, когда инцидент был исчерпан. — Я тут, можно сказать, Нобелевскую премию стране обеспечил…
— Порядок есть порядок, — сообщил капитан. — А это стоит Нобелевской премии? — Он начал просматривать записи.
— В нашей истории выдали. Премию эту, если не вру, поделили наши Басов с Прохоровым и какой-то там американец.
— Видимо, ценный прибор?
— Да, полезная штука. И в научных исследованиях, и в промышленности, и в военном деле.
— А как именно применяют его в военном деле?
— Дальномеры, системы наведения и целеуказания, оптические локаторы.
— Освоить сможем быстро?
Николай Иванович покачал головой:
— Сомневаюсь. Сами излучатели, пусть маломощные, изготовить, видимо, можно. Но сделать на их основе реальную боевую технику… С существующей элементной базой… Нет, лет через пятнадцать, если постараться.
— Жаль, — сник капитан. — Но все равно спасибо. — Он сложил листы в папку и посмотрел на Николая Ивановича.
— Хорошо, отложим пока эти самые лазеры и займемся более насущными вещами. Меня попросили более подробно поговорить с вами о недостатках в организации Красной Армии. Вы уже отчасти осветили этот вопрос, когда речь шла структуре танковых дивизий, корпусов и необходимости создания воздушных армий. А как обстоит дело в целом?
— Хм, лично мне, как дилетанту, наша система управления кажется довольно стройной. Был ГКО — Государственный Комитет Обороны — чрезвычайный орган, который и управлял страной в ходе войны. Создан он был, помнится, через месяц после ее начала. Была Ставка Верховного Главнокомандования, тоже чрезвычайный орган, который осуществлял стратегическое руководство нашими вооруженными силами. Оба названных органа возглавлял лично товарищ Сталин, так что взаимодействие их было вполне на уровне. При Ставке Генеральный Штаб, как ее основной рабочий орган. Командная вертикаль очень четкая. Была попытка создания мини-ставок по основным направлениям, но не прижилось, это звено оказалось явно лишним.
Насколько я понимаю, основные проблемы были с обратной связью. То есть Ставка не получала достаточно полной и достоверной информации. И дело тут не только и не столько в промахах разведки, сколько в психологии составителей докладов, рапортов и донесений. Всем хочется хорошо выглядеть в глазах начальства, и мало кому хочется сообщать о своих промахах и провалах. Поэтому неудобная информация или замалчивается, или вообще сообщается заведомая ложь. В итоге, о многих крайне опасных изменениях обстановки Ставка узнавала только тогда, когда что-либо предпринимать было уже слишком поздно. Пришлось эту самую систему обратной связи создавать. В штабах фронтов, армий, корпусов (насчет дивизий я не уверен) появились представители Генерального Штаба. В руководство войсками они не вмешивались, но ежедневно отправляли донесения о реальной обстановке в Генштаб. Другой отчетностью их не загружали. Рангом выше были представители Ставки. Их направляли с целью содействия и координации действий при проведении важных операций. Особенно, когда в операции участвовали войска сразу нескольких фронтов. Еще были уполномоченные Ставки, они направлялись для решения конкретных организационных задач. Понятно, что они тоже отправляли наверх свои донесения. Все эти донесения анализировались, сводились воедино, и у Ставки появлялась более-менее адекватная картина происходящего.
— А комкоры и командармы, получается, врали?
— Ну, их понять можно. В отличие от представителей Ставки и Генштаба, они-то ведь несли персональную ответственность за конкретные действия вверенных им войск. Кстати, о персональной ответственности… Институт комиссаров надо отменять, в армии должно быть единоначалие. Решения на своем уровне должен принимать один человек, и он же за них должен отвечать. Сами знаете, что бывает с двухголовыми птичками. В нашей истории институт комиссаров упразднили в конце 1942 года, а взамен ввели должности заместителей по политической части.
— В Красной Армии сейчас и так единоначалие, — встрял капитан, — военных комиссаров еще в прошлом году «упразднили», есть помполиты.
— Вот тебе и раз, — растерялся Николай Иванович. — Точно помню, что были в войну комиссары, что их потом упраздняли. Возможно, снова с отчаяния ввели в начале войны, когда поражение шло за поражением. Но в итоге все равно отменили.
— Возможно, такое вполне могло быть. Что еще имеете сообщить?
— Что еще? Даже и не знаю. О необходимости уделить самое пристальное внимание надежности связи я уже говорил. Без этого вообще никуда. Та же история с системой снабжения войск, ее тоже надо реорганизовывать. Да, еще… осторожнее с национальными частями. Делались попытки их формирования, но результаты были плачевные. Такие дивизии опасны главным образом для своих: вечные свары, бунты, грабеж собственного мирного населения. А боеспособность в итоге никакая — при первом же боевом соприкосновении с противником — или драпать, или в плен. И что характерно: в частях, сформированных «пропорционально», то есть в соответствии с долей в населении Союза, те же самые «националы» отлично воевали. Тут явный пример перехода количества в качество.
— Странно, а в чем причина?
— Пережитки клановой системы. Формируется, например, грузинская часть. А в этой Грузии народы десятками считаются, и у всех у них старые счеты, столетиями «по-соседски» копили. А у каждого народа еще и кланы, те тоже между собой грызутся. Проблемы начинаются еще на стадии формирования. Те кланы, у которых людей во власти больше, норовят своих от призыва отмазать, а «врагов» побольше призвать. А вот командовать, напротив, поставят своего. В итоге куча обиженных, недовольных, кумовство, всплывают старые счеты… А уж как оружие выдадут… Ну, вы поняли.
Что еще? Давайте я на досуге подумаю, может, что и вспомню.
— Хорошо. — Капитан полез в портфель и извлек из него очередную папку. — Вот, здесь у меня список действующего на сегодняшний день высшего командного состава. Просмотрите его внимательно. Фамилии отличившихся в ходе войны товарищей отметьте галочкой, а не оправдавших надежд Родины крестиком.
Николай Иванович взял протянутую папку и открыл ее. «Мда-с, — подумал он про себя, — хорошенькая работенка. Можно подумать, что я всех помню. Добрая половина фамилий в списке вообще незнакома. Некоторые знакомы, но особых ассоциаций в ту или иную сторону не вызывают. Но делать нечего…»
В итоге он отметил галочками больше полусотни фамилий, в некоторых местах нарисовал две или даже три галочки. Крестиков поставил только пять. Потом внимательно просмотрел список еще раз, дописал фамилию Мехлис и поставил напротив еще один крест. Отдал папку капитану. Спрашивать у подчиненного Берии, почему в списке отсутствует фамилия Жукова, Николай Иванович не стал, легко догадаться.
