10
Гельвард лег на голодный желудок и спал плохо. Утром он промочил горло водой из фляги и сразу отправился дальше. Город должен быть совсем, совсем близко…
Однако в полуденный зной пришлось дать себе передышку. Местность была голой и открытой, нигде ни деревца. Гельвард без сил опустился на край полотна.
Тупо глядя в одну точку перед собой, он внезапно заметил троих людей, которые не спеша шли в его сторону. В сердце затеплилась надежда: эти трое из Города, их послали найти и спасти его. Подпустив их поближе, он попытался встать, но оступился и упал ничком.
— Эй! Ты из Города?..
Гельвард открыл глаза и взглянул на говорящего. Над ним склонился молодой человек в форме ученика гильдии. От изумления у Гельварда отвисла челюсть, и он лишь слабо кивнул.
— Ты болен? Что с тобой?
— Ничего, обойдется. Еда у тебя есть?
— Сначала выпей немного.
Молодой человек протянул Гельварду флягу с водой, и тот сделал жадный глоток. Вода была затхлая и безвкусная, городская вода.
— Ты можешь встать?
Гельвард поднялся на ноги не без помощи своего спасителя, и они сошли с полотна в ложбинку, где росло несколько чахлых кустиков. Гельвард сел, а молодой человек снял со спины объемистый тюк. Гельвард снова изумился: тюк был точно таким же, какой дали в дорогу ему самому.
— Ты кто? Мы знакомы? — спросил он.
— Ученик Келлен Личен.
Личен! Он же прекрасно помнил Личена по яслям…
— А я Гельвард Манн.
Келлен Личен раскрыл пакет синтетической пищи и капнул в котелок воды. Вскоре перед Гельвардом возникла порция серой каши, привычной с детства, и он набросился на нее с небывалым энтузиазмом.
В отдалении, у полотна, стояли две женщины, пришедшие вместе с Келленом.
— Значит, тебя послали в прошлое, — констатировал Гельвард, глотая кашу.
— Именно.
— Я только что оттуда.
— Ну, и как там?
Неожиданно Гельвард вспомнил, как встретил Торролла Палхема при почти аналогичных обстоятельствах.
— Ты и сейчас уже в прошлом. Разве ты ничего не чувствуешь?
Келлен покачал головой.
— На что ты намекаешь?
Гельвард намекал на силу, тянущую к югу, — слабенький ее отголосок он ощущал при ходьбе до сих пор. Но ведь Келлен наверняка еще и не подозревал о ней. Быть может, ее просто нельзя отделить от других ощущений, пока она не проявит себя во всю мощь.
— Этого не расскажешь, — ответил Гельвард. — Ступай дальше — сам все поймешь. — Он оглянулся на женщин: они присели на землю, подчеркнуто отвернувшись от горожан. По лицу Гельварда скользнула невольная улыбка. — Послушай, Келлен, Город далеко отсюда?
— Не очень. Миль пять, не больше.
Пять миль! Выходит, движенцы с путейцами оставили оптимум далеко позади.
— Не мог бы ты дать мне еды? Совсем немножко… только чтобы добраться до Города.
— О чем речь!..
Келлен вынул и протянул Гельварду четыре пакета. Тот подержал их минутку, потом вернул три из четырех обратно.
— Мне хватит одного. Остальные тебе и самому пригодятся.
— Да нам теперь уже недалеко, — возразил Келлен.
— Знаю. И все-таки они тебе пригодятся. — Он смерил Келлена пристальным взглядом. — Скажи, тебя давно вывели из яслей?
— Миль пятнадцать назад.
Но Келлен был куда моложе Гельварда и его однокашников! С полной отчетливостью припоминалось: Келлен учился на два класса ниже. Что же, выходит, они теперь набирают учеников из воспитанников младших возрастных групп? Однако выглядел Келлен почти ровесником Гельварда, его мускулистое тело не походило на тело подростка.
— Сколько тебе стукнуло?
— Шестьсот шестьдесят пять.
Что за ерунда — Келлен по крайней мере миль на пятьдесят моложе Гельварда, а ему-то самому, по собственному счету, едва исполнилось шестьсот семьдесят миль!
— С путейцам работал?
— Конечно. Каторжная у них работенка…
— Это я и сам знаю. Я другого не понимаю: каким образом Городу удалось перемещаться так быстро?
— Быстро? Это были трудные мили. Пришлось пересекать реку, а теперь Город застрял меж высоких холмов. Мы здорово задержались. Когда я уходил, мы отставали от оптимума на целых шесть миль.
— На шесть миль? Тогда, значит, оптимум стал двигаться быстрее?
— Насколько мне известно, нет. — Келлен смотрел мимо Гельварда на своих подопечных. — Слушай, я, пожалуй, пойду. Тебе стало получше?
— Да, спасибо. Как ты с ними ладишь?
Келлен усмехнулся.
— Да ничего. Конечно, лингвистические барьеры и так далее, но мне сдается, что мы потихоньку находим общий язык.
Гельвард расхохотался и опять вспомнил Пэлхема.
— Поторапливайся, — посоветовал он. А то через пару дней спохватишься, да будет поздно.
Келлен Личен ответил ему недоуменным взглядом, потом решительно поднялся на ноги и направился к женщинам, которые только тут поняли, что остановка была кратковременной и громко запротестовали. Когда экспедиция тронулась дальше, Гельвард обратил внимание, что одна из женщин расстегнула рубашку донизу и завязала полы узлом.
Поскольку Келлен любезно пополнил его рацион, Гельвард был уверен, что теперь-то уж нагонит Город без труда. По сравнению с расстоянием, оставленным позади, пять миль — совершеннейший пустяк, и он рассчитывал добраться до Города к закату. Путь лежал по местности, совершенно ему незнакомой: что бы там ни говорил Келлен, а Город в отсутствие Гельварда продвинулся далеко вперед.
Наступил вечер, а Города по-прежнему не было видно. Единственный обнадеживающий признак — шрамы от шпал приблизились к нормальным размерам: остановившись хлебнуть оды, Гельвард тщательно промерил ближайший шрам — около шести футов.
Полотно опять шло на подъем и взбегало на гребень. Гельвард не сомневался, что Город в лощине за гребнем, и вновь прибавил шагу: хоть бы увидеть его до прихода ночи…
Солнце уже касалось горизонта, когда подъем наконец сменился спуском и перед Гельвардом открылась широкая долина. По долине текла полноводная река. Полотно устремлялось вниз, к южному ее берегу… и продолжалось на противоположной стороне. Насколько хватало глаз, оно уходило все дальше на север, пока не терялось в лесу. Города нигде не было.
Растерянный и рассерженный, Гельвард смотрел на долину до глубоких сумерек, потом — делать нечего — разбил лагерь на ночь.
Наутро он поднялся с рассветом и вскоре спустился к реке. Южный ее берег хранил множество следов бурной человеческой деятельности: почва была истоптана и превратилась в грязное месиво, повсюду валялись куски дерева и расколотые основания шпал. Да и из воды торчали шпалы, уложенные штабелями, — очевидно, остатки быков моста, по которому Город переправился на ту сторону.
