В кабине были предусмотрительно оставлены карандаш и бумага. Я сел и начал писать: «Мы были обыкновенными парнями. Любили Землю и все земные блага, утренний глоток Кофиеста, первую затяжку сигаретой „Старр“, жестковатую материю нового костюма фирмы „Старзелиус“, ласковую улыбку девушки в ярком весеннем наряде, но этого нам было мало. Нас тянуло в дальние страны, к неизведанным мирам. Коротышка — это Лерод, год 1959-й. А это я — Холден, 1961-й, рыжий, с широкими плечами — это Макгилл, год 2002-й. Да, нас нет уже в живых. Но мы видели далекие миры и, прежде чем умереть, узнали то, что хотели узнать. Не надо нас жалеть. Мы пошли на это ради вас. Длинноволосые астрономы могли только строить догадки о Венере. — Ядовитые газы в атмосфере, — пугали они. Ветры такие горячие, что волосы тлеют на голове, и такой силы, что могут поднять человека в воздух. Но это были догадки, а не уверенность. А что делаете вы, если в чем-то не уверены? Стараетесь увидеть все собственными глазами…»
Вошел дежурный с бутербродами и Кофиестом. Одной рукой я засовывал в рот бутерброды, а другой писал:
«По тем временам у нас были хорошие воздушные корабли. Нас снарядили и обеспечили горючим для полета на Венеру. Не было только одного — горючего на обратный путь. Но не надо нас жалеть. Наша цель была — разведать. Могли же длинноволосые ошибаться, — а вдруг мы, выбравшись из корабля, вдохнули бы чистый воздух, искупались в ледяной воде, а затем, раздобыв горючее, пустились в обратный путь и вернулись бы с добрыми вестями. Но вышло так, как предсказывали длинноволосые. Лерод не стал ждать голодной смерти в своей ракете, — закончив запись в судовом журнале, он открыл люк и вдохнул метан. Моя ракета была легче, ветер подхватил ее и разнес на куски. У Макгилла оставались запасы продовольствия, и ракета его была потяжелее. Неделю он сидел и писал, а потом… Он прихватил с собой цианистый калий; Но не жалейте о нас. Мы были Там, мы видели Ее и переслали вам сведения, обо всем, что нужно. Теперь вы, люди, знаете, что и как делать. Знаете, что длинноволосые не ошибались. Венера — коварная дама, и чтобы завоевать ее, нужны знания и сноровка. Только тогда она отнесется к вам благосклонно. Если вы найдете нас и наши ракеты, не жалейте о нас. Мы сделали это для вас. Мы знали, что вы не подведете».
Я снова был в родной стихии.
— Фаулер, — взмолился я, — только не сегодня. Давайте отложим до завтра.
Он пристально посмотрел на меня.
— Ладно, Митч, хотя я не из тех, что отступают. — Проявилось еще одно из качеств, благодаря которому он стал боссом: Шокен начисто поборол сжигавшее его любопытство и не расспрашивал, где я был и что со мной произошло. — Хорошая работа, — сказал он, бросив на свой стол листки, исписанные мною предыдущей ночью. — Не просмотреть ли тебе это вместе с О'Ши? Он, как никто, сумеет придать им нужный колорит и достоверность. Да, чуть не забыл, укладывай вещи — полетишь обратно на «Вильфредо Парето». Хотя тебе ведь нечего укладывать. Вот деньги, выдастся свободная минутка, купи все необходимое. Прихвати с собой парней из охраны. Помнишь насчет «равноправия»? — И он лукаво подмигнул.
Я нашел О'Ши в соседней кабине — он свернулся, как кошка, клубочком, на большой, не по росту, койке. Джек повернулся и уставился на меня тусклым взглядом. Вид у него был ужасный.
— Митч? — произнес, он осипшим голосом. — О, господи, опять эти кошмары.
— Джек, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более убедительно. — Проснись, Джек.
Он вскочил и сел на койке. — Что за чертовщина! Неужели это ты, Митч? Да-да, припоминаю, кто-то говорил мне о тебе, когда я утром вернулся домой. — Он старался держать прямо свою маленькую головку. — Ох, умираю, — вдруг произнес он страдальческим голосом. — Достань мне чего-нибудь выпить, а? Выслушай мое предсмертное слово — никогда не становись героем. Ты для этого слишком хороший парень…
Джек, казалось, снова впал в оцепенение.
Я пошел в кухню и взял чашку Кофиеста, ломоть хлеба и стакан минеральной воды, но на обратном пути вернулся и зашел в бар за рюмкой виски.
О'Ши посмотрел на поднос и икнул. — Это что еще за дрянь? — спросил он слабым голосом, имея в виду Кофиест, хлеб и минеральную воду. Одним глотком Джек осушил рюмку виски; его передернуло.
— Давненько не виделись, Джек, — снова начал я.
— Ох-ох, — стонал он: — Ты принес как раз то, что нужно. Почему в ваших рекламах чертовски брешут о похмелье? — Он попытался встать, но тут же снова рухнул на койку.
— Спину ломит, — пожаловался он. — В монастырь уйти, что ли? Приходится так жить, положение обязывает. Это медленно но верно убивает меня. О… проклятая туристка из Новой Скотии. Ведь сейчас весна? Ты думаешь, этим все объясняется? А может, у нее эскимосская кровь.
— Сейчас поздняя осень, — сказал я.
— Вот как! Тогда, может, у нее нет календаря… Дай-ка мне Кофиест.
И никаких «спасибо» или «пожалуйста». Он привык к тому, чтобы по его первому требованию весь мир был у его ног. Да, Джек здорово изменился.
— Джек, ты мог бы поработать со мной сегодня? — спросил я уже без всякого энтузиазма.
— Мог бы, — равнодушно произнес он. — В конце концов Шокен мне платит. Но черт возьми, что же с тобой все-таки приключилось?
— Проводил кое-какие изыскания, — уклончиво ответил я.
— А Кэти ты видел? Чудесная у тебя женушка, Митч. — Его улыбка пришлась мне не по вкусу. Она могла означать воспоминания.
— Рад, что она тебе нравится, — процедил я сквозь зубы. — Заходи, будем рады.
Он сплюнул в чашку с Кофиестом, аккуратно поставил ее на стол и спросил:
— Ты о какой работе говоришь?
Я показал ему мои наброски. Большими глотками он выпил стакан минеральной воды и, постепенно приходя в себя, начал читать.
— Все ты тут переврал, — наконец недовольно сказал он. — Не знаю я никакого Лерода, Холдена или Макгилла, и черта с два были они самоотверженными исследователями. К Венере не «_притягивает_», к ней «_приталкивает_». — Он сидел с мрачным видом, поджав под себя ноги.
— Мы предполагаем, что их притянуло, — терпеливо пояснил я. — Если хочешь, мы попытаемся убедить в этом читателя. Здесь надо бы оживить рассказ твоими личными впечатлениями. Как ты на это смотришь?
— Меня с этого воротит, — произнес Джек равнодушно. — Митч, закажи-ка мне душ, а? Десять минут из пресной воды, погорячей. Черт с ней, с ценой. Ты тоже можешь стать знаменитостью. Нужно только, чтоб тебе повезло, как мне. — Он свесил с койки короткие ножки и стал сосредоточенно разглядывать собственные ступни. — Что ж, — вздохнул он, — живи пока живется.
