Мы вышли на большую поляну. Луна наконец-то выглянула из-за туч, и лес уже не казался мне таким ужасным, как несколько минут назад.
— Эмили оставили в живых — она была ни в чем не повинным ребенком, так что убивать ее не было смысла. А о том, что делать со мной и с Мартой, Темный Совет размышлял несколько дней. Обычно в таких ситуациях развоплощают обоих, но мне в виде исключения решили предоставить выбор. Самый страшный выбор, который только может сделать подобное нам существо.
— Дай-ка я угадаю. Тебе предложили либо убить себя, либо убить ее. И ты убил ее.
— Да. Именно так.
Я пошевелил ногой траву и, убедившись, что там нет никаких сюрпризов, сел на землю.
— Теперь я понимаю, почему ты мне об этом не рассказывал…
— Говорят, что создатель, скорее, вырежет себе сердце, чем убьет свое дитя. Но даже если бы у меня был миллион сердец, и я бы вырезал их по очереди, эта боль не сравнилась бы с той болью, которую я испытал тогда.
— А что сказала Дана? Что она сделала?
— Она была рядом, утешала, говорила, что все могло закончиться хуже. И в какой-то момент я осознал, что невозможно провести в трауре всю жизнь. Особенно если это вечная жизнь. А потом подумал о том, что слишком долго живу для себя, и мне пора обзавестись женой. Такой женой, которая подходит мне по статусу. Таких женщин вокруг меня было немного, а с Даной соперничать не мог никто.
Я вытянул ноги.
— Поверить не могу. Она подставила тебя, а ты на ней женился?
— Мы — не люди, Эдуард. Мы думаем иначе, и у нас другие ценности. С человеческой точки зрения Дана поступила подло. Но у нее не было выбора. Она все равно сделала бы это. В каком-то смысле она меня спасла.
— Да уж. Она, по-моему, еще та штучка… кстати. У вас что, приняты браки между членами семьи?
— Мы не члены одной семьи. Мы брат и сестра по крови, у нас один создатель.
Винсент сел рядом со мной.
— А почему вы теперь не вместе? — задал я очередной вопрос.
— Дана была одним из самых авторитетных и уважаемых карателей в Ордене. И за некоторые заслуги получила самый драгоценный подарок, о котором мы только можем мечтать: свободу. Она сняла с себя все клятвы, которые давала, включая клятву предназначения. Проще говоря, освободила себя от меня.
— А ты от нее освободился?
— Если я начну думать об этом, Эдуард, то радио в моей голове зазвучит еще более непонятно, чем раньше. Так что давай оставим эту тему. Нам надо подумать о другом: какого черта Дане взбрело в голову вставлять мне палки в колеса, и зачем она тут появилась?
Я закивал, показывая тем самым, что полностью согласен с таким решением. Тем временем Винсент поднялся, аккуратно расправил плащ, который он нес на сгибе локтя, и накинул его на плечи. Луна светила неярко, ее время от времени закрывали легкие облачка, но даже при таком освещении я заметил, что это вовсе не плащ, а длинная мантия из тяжелого материала. Винсент повернулся ко мне спиной, и я, чуть приподнявшись, разглядел на мантии двух вышитых змей, которые сплелись в тесный клубок. Скорее всего, змеи изображали какой-то древний символ, но я и понятия не имел, что это может означать. То же самое можно было сказать и о надписи на непонятном языке, которая заключала странный рисунок в окружность.
— Подними свою задницу, Эдуард, — обратился ко мне Винсент. — Я и так оказал тебе большую честь, взяв тебя с собой. Не пристало смертным сидеть в вальяжных позах перед ликом темных хозяев.
Сделав над собой усилие и сдержав колкое замечание касательно «темных хозяев», я поднялся на ноги.
— А теперь преклони колени, — продолжил Винсент.
— Преклонить… — начал я, но уже через долю секунды стоял на коленях. Ощущение было такое, будто кто-то невидимый дал мне хорошего пинка.
Несколько минут тишину нарушало только пение ночных птиц. Винсент стоял в паре шагов от меня, подняв голову к небу и прикрыв глаза. Я ожидал чего угодно, даже появления странного существа из-за кустов, но только не женского голоса, который, казалось, доносился отовсюду и одновременно из ниоткуда:
— Неурочный час, Винсент. Мы договаривались, что ты придешь тогда, когда у тебя будут новости.
— Я знаю, что виноват, и что нарушил твой покой, Великая. Но мое дело не терпит отлагательств.
— Это настолько срочное дело, что ты привел с собой смертного?
Смертного. Я уже несколько раз ловил себя на мысли, что начинаю ненавидеть это слово.
— Если тебе неугодно его присутствие, я сейчас же отошлю его назад.
— Вот уж нет! — возмутился я. — Я не собираюсь возвращаться в одиночестве по жуткому темному лесу! Особенно после твоих слов о лесных…
Слово «духах» застряло на полпути, так как больше я не мог произнести ни звука. Винсент уже проделывал этот фокус у меня дома, и сейчас повторил его с не меньшим успехом.
— Прости его, Великая. Смертные в большинстве своем очень невоспитанные существа.
Женский голос издал странный звук, который отдаленно напоминал смех.
— Верни ему дар речи, Винсент. Их коротенькая жизнь и без того полна несчастий. Я вижу, что моя сущность приводит его в недоумение. Думаю, мне лучше принять более привычный для него облик.
— Что вы, не стоит так утруждать себя, — обратился я к невидимой собеседнице, довольный тем, что снова могу говорить.
— Ты очень милый мальчик, смертный. Я не хочу тебя пугать.
Голос мягко зашелестел, будто произнося какое-то заклинание на непонятном языке, и через мгновение напротив Винсента появилась невысокая женщина с длинными светлыми волосами. Они были такими густыми, что окутывали ее фигуру почти полностью, и тем самым создавали минимальную видимость одежды — одеться «начальница» Винсента не потрудилась.
— Вот, так лучше?
Женщина посмотрела сначала на меня, а потом перевела взгляд на своего подопечного и заметила, что он опустил глаза.
— В чем дело, Винсент? Тебе не нравится это тело? Когда-то образ богини Афродиты был очень модным. Мода — ведь так это сейчас называется?
— Не сочти мои слова дерзостью, Великая, но люди приобрели привычку носить одежду…
Женщина недоуменно подняла бровь.
— На самом деле? Как давно?
— Достаточно давно…
— Прости, Винсент. Ты знаешь, мы не обращаем внимания на такие мелочи. — Она повернулась ко мне. — Я могу ненадолго одолжить твой плащ, смертный? Ты не замерзнешь?
— Да нет, что вы. Прошу вас.
Я отдал женщине плащ, и она, кивнув мне в знак благодарности, закуталась в него.
— Меня зовут Рианна, — представилась она с улыбкой. — А тебя — Эдуард. Это очень красивое древнее имя. Твои создатели желали тебе добра. — Она взглянула на Винсент. — Так что же случилось? Про Дану я уже знаю.
