17
Когда Северин стал приближаться к подвалу, то заметил, что огонь уже опередил его. Горящий ручеек керосина лился прямо по ступенькам. Почкин, прыгая над танцующими язычками пламени, все-таки проскочил вниз. А там Материнская Субстанция уже шипела от соприкосновений с огнем, съеживалась со страха и, может быть, боли. Пламя проковыряло дорожку в ней, и хоть умная гуща липла к стенкам, шансов на спасение у нее оставалось маловато.
— Ася, Ася, Асенька. Где же она? Отвечай, богиня. Я не виноват, что так все получилось.
И тут субстанция еще больше подобралась к стене, а Почкин увидел тельце Аси, облепленное шматками студня. Голенькое тельце с тоскливыми линиями рук и горестным пересечением бедер. Почкин скинул рубаху и закутал девчонку. Он почувствовал себя раздавленным, будто по нему проехал паровой каток или прошлась нога циклопа. Ему даже захотелось остаться размазанным навсегда. Однако ладони, касавшиеся Аси, ощутили в ней присутствие жизни, легкие прерывистые пульсы. Почкин помассировал девушку по методике китайских пленных.
А потом изо рта у нее выползла студневидная пуповина, девчонка пару раз надрывно кашлянула и открыла глаза.
— Почкин вернулся,— протянула Ася с кхеканьем. — Ты все сделал, как хотела эта говорящая жижа?
— Я делал, Асюха, как она хотела, да вот результат вряд ли ей понравился.
Живехонька девица, но и выход перекрыт огненным заслоном. И с каждой секундой в помещении становится все неуютнее. Потихоньку пускает парок серебристо-ребристая поверхность пола, с противными звуками лопаются пупырышки на многослойных стенах. Тем не менее где-то обязана работать вытяжка, иначе Почкин с Асей уже б задохнулись.
— Там не вытяжка ли? — произнесла девица еще синюшными губами, угадав мысли Почкина, и ткнула пальцем в какой-то щиток.
Блюститель рванулся к нему, попробовал сковырнуть руками, однако не вышло, лишь ногти ободрал. По счастью, валялась неподалеку сабля, оброненная каким-то незадачливым тюрком. Острый титано-борный сплав прогрыз замок и щиток отпал.
— Давай сюда. Сейчас придется отбрасывать нормы морали,— пригласил Блюститель.
Почкин протиснул Асю в щель, потом стал толкать ее наверх. Если точнее, девица кое-как перебирала слабыми руками, а он подсаживал ее плечом в попку. Столь сомнительным образом они добрались до уровня первого этажа, но никаких проемов и выходов там не имелось. Видимо вытяжка цельно следовала до самой крыши.
Почкин представил и ощутил уже весь ужас подъема, когда сверху замаячило пятно света и оттуда упал полимерный трос. Едва Северин с девчонкой ухватились за него, как трос стал сокращаться и буквально выбросил их через несколько секунд на крышу.
Вначале перед глазами Почкина была лишь одна матово-черная поверхность, мерцающая отраженным солнечным блеском. “Фотоэлементы”,— высказался он зачем-то и, невзирая на ломоту в шее, поднял голову… Он даже похлопал веками, пытаясь прогнать неудобоваримое видение. Перед Блюстителем и Асей “красовалось” огромная крылатая тварь с бьющимися на ветру перепончатыми крылами, с двумя руками вдобавок и, что немаловажно, с двумя улыбающимися физиономиями. Собственно хвост подозрительного существа послужил спасательным тросом. А еще вспомнилась баба-яга, с нападения которой на летак началась “веселая” жизнь.
— Не очень-то ты похож на ангела,— вымолвил, робея, Почкин. — Хотя я где-то читал про четырехликого херувима.
— И тем не менее,— послышался знакомый, а если точнее, Кологривовский голос. — Тем не менее, рассею предубеждение. Парочка квибсеров любезно согласилась стать моей биополимерной оболочкой. Мне, конечно, пришлось их поуговаривать. Но потом они стали особо чуткие и восприимчивые.
— Ну и куда мы с тобой таким? — с сомнением, но уже начальственно произнес Северин Касьянович,— если бы еще цирк-шапито поблизости имелся. Или птичий рынок какой-нибудь.
— Глянь-ка лучше вниз, если кажешься себе таким умным,— предложило крылатое создание.
Почкин осторожно высунул голову из-за края крыши. Дым не помешал ему рассмотреть, что внизу сильно поредевшую цепь тюрок взяли в кольцо воины Березовского князя и у налетчиков прогулка явно подходила к концу. Березовцы лихо располовинивали своими двуручными титановыми мечами зарвавшихся визитеров.
— Впрочем, мы тоже можем узнать, каково это — из одного целого стать двумя половинками, так сказать, раздвоиться,— заметил Почкин. — Пока что мы считаемся разбойниками и наводчиками. Если и есть смысл кому-нибудь чего-то втолковать, так это Владыке Чистоты или Березовскому князю. И ты бы, Кологривов, служил у нас основным вещдоком… Выходит, что я рад нашей очередной встрече.
— Сейчас сматываться по воздуху надо,— убежденно и деловито произнес Кологривов. — Хватай девицу, а я тебя. Или наоборот.
Почкин подобрался к Асе, примерился и обнял ее.
— Таковы условия полета.
— Нет, это уже слишком далеко зашло,— строго провозгласила девица.
— Правильно. После всего такого, я как честный человек просто обязан сделать тебе предложение,— смиренно произнес господин Блюститель, щекоча девушкину шейку усом. — Тем более, я почувствовал, что моя старость отступила, она даже побежала от меня прочь со всех ног.
— А, решил завладеть моим поместьем, проклятый храмовник,— и Асина щека потерлась о колючий подбородок Почкина.
— Только без фальстарта, Кологривов. Ты отвечаешь за все, потому что являешься самолетом и пилотом в одном лице,— хмуро предупредил Блюститель.
— Слушай, не отвлекай разговорами, я ведь первый раз,— огрызнулся “пилот-самолет”, пытаясь настроиться на борьбу с силами тяготения.
Крепкие полимерные руки скрепили поясом безопасности пассажиров, крылья захлопали, все шесть ног оторвалось от крыши. И сражавшиеся внизу воины, хоть им было не до того, заметили, как пронесшийся над ними ангел унес двух людей, мужчину и женщину неизвестно куда.
— Тебе сколько лет, Почкин?
— Сорок два, Ася.
— Ты смелый дядька.
— Смелый, потому что глупый. Вообще-то мы все герои. Так что можно даже о памятниках похлопотать. Кологривову монумент в полный рост, тебе бюст, мне живот. Впрочем, памятника придется подождать. При жизни мраморный как-то неудобно ставить, а если бронзовый, то его просто сопрут и разделают на кастрюли.
— А до этого светлого посмертного времени нам есть чем заниматься?
— Ты сказала “нам”. Ловить на слове или мне послышалось?
— Да, чем нам с тобой заниматься, Касьяныч?
— Это надо понимать как извращенную форму свадебного предложения? А вдруг я еще недостаточно зрел для четвертого брака? И самое главное. Конечно, я не мордастый бурдюк на кривых ножках и медали мои не шоколадные. В отношении зрелых женщин я спокоен, чтоб поцеловать такую, мне не надо тянуть ее за уши. Однако редколесье на этой голове и довесок в брюшке могут испугать молодку.
