Я немного проводил парней и вернулся туда, где должен был ждать хозяина. Ожидание — приятное занятие, можно болтать с другими носильщиками, можно просто дремать на солнышке, можно купить у разносчика кружку пива и сушеную рыбу. Можно даже подойти вплотную к дому, где собрались наши хозяева, и слушать, как они ругаются.
Наконец они до чего-то договорились, и мы понесли господина Осейфа домой.
Парни еще гоняли тачки, когда мы доставили его в жилище.
— На сегодня вы свободны, ослятки мои, — сказал он. — Я чувствую себя так, будто пробежался отсюда до Вавилона с мешком мелких камней на плечах, а потом меня замучила в постели толстая и злая старуха. Буду лежать и слушать историю о том, как богиня Асторет добивалась любви Гильгамеша. Арбук, найди таблички. Бубук, садись сюда, будешь читать.
Мы получили дневной заработок, поклонились и радостно выскочили из жилища.
Я побежал по норе к третьему ярусу, чтобы встретить там своих. Шесть сиклей, по сиклю на брата! Счастье переполняло мою душу. Теперь мы могли сыграть свадьбу Абада и Реш, забрать ее из харчевни и приставить к нашему собственному котлу с кашей.
Обсуждая с Левадом будущую свадьбу, я пошел вниз, а следом с пустыми тачками Тахмад, Гугуд, Абад и Гамид. Мы вышли из ворот норы и неторопливо направились к глиняной куче. А нам навстречу от нее шел Зубастый и смеялся.
— Ну что, поумнели, деревенские дурни? — спросил он. — Благодарите добрую госпожу, с сегодняшнего вечера вы можете опять есть кашу в моей харчевне. Я не шучу. После работы ступайте к ней и кланяйтесь, и целуйте пыль у подошв ее сандалий. Никого другого я бы не послушал, но устоять перед госпожой Ташахегаль не мог!
И я понял, что такое настоящее счастье. Это когда не приходится самому куда-то бегать, о чем-то просить, а есть люди, которые всё уладят, а ты гоняй себе свою тачку, гоняй ее честно, утирая пот, но зная, что никуда не денется твоя миска жирной каши.
При этом можно и помечтать о высокой прекрасной башне, где никто никого не обманывает, где нет большой разницы в ценах между ярусами, где за хорошую работу дадут тебе комнатку где-нибудь на втором ярусе, пусть даже окном на жаркий юг, и там твоя жена родит тебе детей…
— Мы пойдем и поблагодарим, господин, — ответил за всех Тахмад. Как старший.
— Ох, парни, меньше бы вы слушали дурных советов. Разве вам со мной плохо живется? — спросил Зубастый проникновенно, как жрец в храме. — Я вот расширяю свое дело, беру еще четвертый и пятый ярусы. Я выкупил право гонять там тачки. Будете покорны — подниметесь выше!
— Мы будем покорны, господин, — пообещал Тахмад.
Зубастый ушел к башне, а мы погнали тачки к куче.
Гамид шел последним. Я нарочно отстал, чтобы оказаться рядом с ним. Если ему хочется наговорить гадостей про Таш, то пусть говорит, я послушаю и никому не передам.
Но у него на уме было другое.
— Нужно найти того мерзавца, — сказал он, — и накормить его мокрой глиной, чтобы она забила ему все кишки. А потом спросить — что он называл правдой. Вагад, только никому ни слова. Слышишь?
— Слышу.
— Я не хочу всю жизнь гонять тачки.
— А чего ты хочешь?
— Стать подрядчиком, — сразу ответил он. — Это для начала. Вагад, я много сейчас понял. Я ошибся, да! Но ошибка меня так научила думать, как ни один наставник в храме. Я понял, как много чисел составляют правду! Я знал только три или четыре, а надо было знать по меньшей мере десять. Ты понял, о чем я?
— Да, понял. Тебе нужно поместить в голову счетное устройство Самариаха, — ответил я.
— Да. Ты правильно сказал. Я должен научиться работать с числами. Сейчас мы получаем жалкие бляшки за то, что работаем с тачками, и не понимаем, откуда деньги у тех, на верхних ярусах. А они просто умеют работать с числами. Из трех чисел они делают четвертое, из него — два новых, выворачивают числа наизнанку — и рождаются деньги! Настоящие деньги, монеты!
— Как-то ты загадочно говоришь…
— Ты не понял. Деньги только у тех, кто покорил числа. Нужно изловить мерзавца и заставить его говорить. Теперь я уже сумею отличить вранье от правды.
— Каким образом?
— А я сравню числа! Посмотрю, как они друг другу соответствуют. А потом я научусь работать с большими числами — теми, что на тридцатом ярусе и выше. Если ты всю жизнь хочешь гонять тачку или таскать носилки — твое дело. А если нет, то ты мне поможешь.
— Чем тебе не угодили мои носилки? — спросил я. — Мне достался хороший хозяин. У меня есть свой угол. Правда, он мал, и я не могу привести туда Лиш…
— И я не хочу обнимать женщину, от которой пахнет сальными подгоревшими тряпками!
Я хотел дать ему по уху, но передумал. Во-первых, бить человека, чьи руки заняты тачкой, нехорошо. А во-вторых, вот он и проговорился. Вся эта чушь с цифрами овладела им, хуже демона, из-за Таш.
Мы отлично знали, что она вербовщица, переманивающая людей из башни в башню. Она высматривала простых парней, заманивала их, собирала вместе, рассказывала им всякие сказки, нас вот водила на Первую Башню. И ей за это платили. Только не всё у нее получалось. Те двое, которые копались в Первой Башне, наверняка были ее неудачей, она привести-то их привела, а убедить, что там нет сокровищ, не сумела.
И мне, скажем, не нравится, когда у женщины волосы, как красная овечья шерсть. Мне не нравятся женщины, которые сегодня — в платье жрицы Асторет с открытой грудью, завтра — в тунике стражника, а потом — в закрытом до горла и расшитом узорами одеянии царской жены. Такие женщины подозрительны. В жены они уж точно не годятся.
Гамид всё это знал не хуже меня.
Но он вечно лез куда не надо. И вечно ему требовалось не то, что обычным парням. И сейчас у него в голове была путаница — нам уже незачем было убивать Таш, поскольку она расплатилась и сделала для нас доброе дело, но она сделала это дело напоследок, на прощание, она красиво рассталась с нами, вот что для него было хуже всего. Он охотнее гонялся бы за ней с ножом, чем знал, что больше никогда ее не увидит. Разве что издали, когда он будет вкатывать по дороге тяжелую тачку к площадке перед воротами норы, а ее пронесут мимо в богато убранных носилках.
Так я всё это понял.
Мы подошли к куче, парни встали в очередь, первым — Тахмад. И я задумался — ведь ему ничего не нужно делать для того, чтобы его считали старшим и слушались. Если выяснится, что тот же Гугуд умнее, Гугуд старшим не станет. А умен ли Тахмад — это еще вопрос. Он просто привык быть старшим, а привычка и ум не одно и то же.
Тахмад словно подслушал мои мысли. Он повернулся и сделал рукой знак, чтобы мы все подошли к нему.
— Зубастый прав, нужно поблагодарить госпожу, — сказал он. — Мы вечером поднимемся на тринадцатый ярус, чтобы поклониться ей.
