– Половые! – строго добавила девочка, спрашивающая про жизнь, и гордо оглядела зал.
– И они тоже, – кивнул Михаил. – Сейчас дойдём и до них. Так вот, у нас все клетки одинаковы. Они, конечно, специализуются на том, чтобы выполнять ту или иную работу, но легко могут занять и другое место. Поэтому мы так легко восстанавливаемся после ранений, регенерируем. Но зато и детей у нас не будет, ведь специальных клеточек нет. Поэтому человек должен жить нормальной, хорошей жизнью. Расти, влюбляться, рожать детей и растить их. А потом, после смерти, можно стать кваzи. Это не так, как быть человеком, но тоже хорошо… Что для этого надо?
– Хорошо учиться? – спросила девочка.
– Обязательно. А ещё – опасаться восставших! Потому что они и в самом деле глупые и опасные. Так что запомните, дети, увидел восставшего – убегай! Вы же наверняка учили в детском саду стишок? «Я бабушку и дедушку люблю и обожаю, я бабушку и дедушку ничем не обижаю…»
Но если умер дедушка, я сразу убегаю,
Полицию, полицию скорее вызываю!
Но если моя бабушка упала – не зеваю,
А двери перед бабушкой покрепче запираю!
– радостно продекламировала девочка.
– Всё верно, – сказал Михаил. – Именно это мы с моим другом Денисом и хотим вам напомнить! Теперь можете спрашивать меня о чём угодно, вы же, наверное, нечасто разговариваете с «кваzюком»?
Всё. Теперь зал был его.
Когда мы вышли со школьного двора, я не выдержал и сказал:
– Михаил, я и не подозревал, что у тебя такой талант общаться с детской аудиторией. Им же палец в рот не клади, по локоть откусят.
Михаил покосился на меня.
– Образно говоря, – сказал я.
– У нас есть специальная методичка, – пояснил Михаил. – Как говорить о восставших и кваzи с детьми до пяти лет, до девяти, до пятнадцати… Как говорить со взрослыми мужчинами. Как говорить со взрослыми женщинами.
– Со стариками? Со старухами?
– Конечно.
– Какие же вы расчётливые, – сказал я.
– Да. И мы этим гордимся.
– А это из методички «как говорить с людьми, не любящими кваzи»? – спросил я.
Михаил кивнул:
– Совершенно верно. Я же говорю – ты хороший полицейский. Зря торчишь на этой технической работе.
– Где же ещё можно безнаказанно отрубать восставшим головы… – буркнул я, подходя к машине. – Ты лучше скажи, твой сын успокоился?
– Почему он должен успокоиться? – осторожно спросил Михаил. – Он и не был взволнован.
– Ну раз ты ничего не говоришь о результатах теста, значит, убедились – я к Найду отношения не имею?
Михаил остановился, недоуменно посмотрел на меня. Спросил:
– Как я могу говорить о результатах теста, если конверт в твоём кармане?
– Моём?
– Вчера я положил конверт в карман твоего пиджака, – пояснил Михаил. – Пока мы спорили.
– Карманник, – сказал я восхищённо.
– Только наоборот. У тебя там настоящий склад, гора бумаги.
– Грязные носовые платки, наверное, – сказал я. – Как жаль, что сейчас я в форме. Не могу вернуть конверт сразу. Но верну, не сомневайся.
Михаил только вздохнул. Открыл машину, сел за руль.
– Поехали, капитан.
– Куда?
– Продолжаем искать Викторию, разумеется.
Я сел рядом.
– Вы мне сильно подпортили всю работу, с господином Маркиным. Церковь кваzи нам не помогла, психологи тоже. Мне пришлось пойти на прямой контакт с преступными элементами, причём гарантировать им безопасность… Знаешь, как это неприятно?
– А то тебе при жизни не доводилось идти на компромиссы, – фыркнул я. – Не фарисействуй. У нас работа такая, чтобы поймать большую рыбу – мелкую отпускаем… Что ж ваши правильные кваzи становятся преступниками?
– Мы такие же, как в жизни, только упёртые, – спокойно ответил Михаил. – Если человек при человеческой жизни плевал на закон, ловчил и жульничал – он и в постсмертии будет мошенником. Но я скажу честно, Денис. Я в тупике. Все доступные мне пути я исчерпал.
– Так куда же ты собрался ехать? – спросил я.
– Надеюсь, что ты скажешь, – объяснил Михаил. – Командуй. Ты можешь видеть что-то, незаметное для меня.
– Кваzи… – буркнул я. – Сейчас…
Я взял табельный планшет, открыл информацию по делу и начал рыться в базе данных.
– Родственники? – с любопытством спросил Михаил. – Нет-нет. У Виктории почти не осталось родственников среди живых или кваzи. Только дальние. Но их тоже проверили и предупредили. И бывших друзей тоже.
– Родственники – это хорошо, – сказал я. – И друзья. Но поверь… порой чужие люди куда ближе… Так. Давай-ка на Профсоюзную… что-то мы зачастили на Юго-Запад…
– И куда конкретно? – заводя машину, спросил Михаил.
– Палеонтологический институт.
Михаил нахмурился. Неохотно кивнул:
– Да, помню. Она там работала, при жизни. Недолго.
– Не важно. Это была её молодость. Энтузиазм. Первые научные труды. Защита кандидатской.
– Она же не защитилась.
– Да, не успела, умерла. Но я посмотрел – её научный руководитель до сих пор там работает. Как там говорили классики? Жизнь даёт человеку три радости – семью, друзей и работу. Семьи у Виктории больше нет. Друзей, по сути, тоже. Остаётся работа. Как бы там ни было – палеонтологический институт – это тоже научное учреждение. Там есть кое-какая техническая база, если ей надо продолжать работать с вирусным препаратом. Да и укрыться там проще.
– И с чего бы её несостоявшийся, – Михаил выделил это слово, – научный руководитель взялся помогать бывшей аспирантке? К тому же такой необычной?
– Он сам кваzюк, – сказал я.
Михаил молча вывернул со стоянки.
В кабинет я ворвался громко, вызывающе хлопнув дверью.
Но потом аккуратно прикрыл её за собой, что, боюсь, смазало впечатление.
И прямо с порога сказал:
– Я не сварщик!
Седовласый, хоть и не старый ещё человек за письменным столом поднял голову. И сказал:
– Я тоже не прораб. Я экономист. Занимался международными финансовыми деривативами. Но приходится.
– Но я…
– Да хоть флейтист. Нам нужны сварщики. Ещё нужны плотники, делать опалубки. Очень нужны строители любого профиля.
– У меня жена и ребёнок остались там, за МКАДом, – сказал я. – Направьте меня в отряд, который пойдёт туда.
– Отряды идут в строительные гипермаркеты. Пригоняют технику. Умеешь управлять бульдозером? Или тяжёлым грузовиком?
Я с ненавистью посмотрел на начальника седьмого сектора обороны Москвы, в чей кабинет так бесцеремонно ворвался.
