После этого оставалось только выяснить адрес клиники, что Паша по просьбе Ледникова тут же и сделал, позвонив по мобильнику в филиал, где когда-то работала жена Негодина.
Когда Паша удалился, ласково улыбнувшись на прощание, Ледников спросил задумавшегося о чем-то своем Артема:
- Тебе Андрей не звонил?
- Звонил, - рассеянно ответил Артем. - Напоминал, что надо к матери в больницу съездить. А то я без него этого не знаю… Строит из себя главу семейства!
- Больше ничего не сказал? - аккуратно поинтересовался Ледников.
- Слава богу, нет, - засмеялся Артем.
«Значит, Андрей решил не посвящать брата в открывшиеся обстоятельства жизни судьи Востросаблина, - подумал Ледников. - Пока или вообще? Неужели так ничего не расскажет своим про Нюру и отца?»
- Слушай, так ты действительно считаешь, что мне надо куда-то смыться? - озабоченно спросил Артем. - Может, ты преувеличиваешь, а? Мужик этот, Иван Алексеевич, больше не звонит, в банке тоже тихо… Может, все рассосалось? А?
- Ага, само собой, - покачал головой Ледников. - Беременность оказалась ложной, можно снова предаться разврату.
- Да какой там разврат, - заныл Артем. - Дел по горло.
Ну, твои дела известны, милый друг!
- Смотри, я тебя предупредил, - пожал плечами Ледников. - Хотя бы смотри по сторонам, когда переходишь улицу, чтобы не попасть под машину ненароком…
И подумал, что, если бы он, как Пилат, умывал руки после каждого бесплодного разговора по душам, у него давно не осталось бы кожи на ладонях - истерлась бы и смылась. Народ нынче пошел упертый, недоверчивый, живет своими убеждениями, переубедить кого-то невозможно, никто не верит, что ему действительно желают добра. Просто не способен в такое поверить. Потому как привык к обратному.
Лечебница расположилась очень удобно - в старинной усадьбе на берегу Яузы. Трехэтажный дом с колоннами, два одноэтажных просторных флигеля, парк, спускающийся прямо к реке… Все это мало напоминало больницу, скорее санаторий для весьма обеспеченных людей.
Как выяснилось из беседы с улыбчивой и кокетливой медсестрой, Екатерина Юрьевна Дроздецкая-Аристархова лежала в правом флигеле. И там же располагался кабинет ее лечащего врача Игоря Ефимовича Цапцына. «Вы с ним помягче разговаривайте, поделикатнее, - предупредила медсестра. - Он у нас впечатлительный очень, вспыльчивый».
Игорь Ефимович был еще не стар, но сильно лысоват, голова у него напоминала перевернутый высокий треугольник. Ледников вспомнил, что в институте у них был преподаватель, который утверждал, что такая форма головы встречается только у истинных интеллектуалов, такие лица и черепа имеют большинство преподавателей вузов. Между прочим, среди черепов доисторических людей черепа такой формы никогда не находились и уже вряд ли будут найдены. Из чего поклонник треугольных черепов и лиц делал смелый намек, что их обладатели являются потомками какой-то неизвестно откуда появившейся, а потом исчезнувшей культуры, которая, очевидно, была не чета нашей. Но нос Цапцына, великоватый и толстоватый для его лица, выдавал человека со слабой волей, склонного к панике и не способного к серьезному сопротивлению. Он выглядел, как положено человеку с таким носом, - подавленным и донельзя расстроенным.
- Игорь Ефимович, мы занимаемся обстоятельствами гибели академика Дроздецкого и адвоката Аристархова, - официальным тоном известил доктора Ледников. - В связи с этим возникла необходимость поговорить с вами как с лечащим врачом Екатерины Юрьевны Дроздецкой.
Цапцын выслушал эту абракадабру совершенно покорно и согласно закивал головой. Ему и в голову не пришло осведомиться, а кто такие эти самые «мы», или попросить предъявить какие-нибудь документы. Ледникову на мгновение стало стыдно - обманывать человека, который верит каждому твоему слову, все равно, что обижать ребенка. Но что поделаешь, ничего более благородного в голову ему не пришло.
- Мне также необходимо задать вам несколько вопросов относительно Святослава Рудольфовича Негодина. Вы его хорошо знаете?
Ледников буквально почувствовал, как Цапцын внутренне окаменел и отшатнулся от него. Потом он обреченно кивнул и принялся за рассказ.
- Мы с ним вместе в школе учились, правда, в разных классах. Однажды он меня спас от одного хулигана или бандита… После школы мы с ним не виделись. Я слышал, что он служит в КГБ, но и только. Честно говоря, я просто забыл о нем. А три года назад к нам привезли Катю, а потом появился он… Я его сразу узнал.
- Катю? - удивился Ледников. Это прозвучало слишком фамильярно даже для лечащего врача.
- Катю, - повторил Цапцын, стараясь не смотреть на Ледникова. - Ах да, вы же не знаете!.. Мы с Катей тоже знакомы с детства - учились в одной музыкальной школе. Да что знакомы! Знакомы… Я был в нее влюблен. Влюблен страстно, но… безответно и безнадежно. Я ей не нравился. Совсем. Потом пути наши разошлись. Несколько раз мы сталкивались случайно, что-то говорили друг другу, какую-то полагающуюся в таких случаях чепуху. Когда случилось это покушение на ее отца, я был за границей, работал в австрийской клинике. Слышал только, что она, к счастью, осталась жива, но не знал, что ей тоже сильно досталось… Потом я вернулся, меня пригласили работать сюда, мы с ней не виделись… А через какое-то время Катю привезли к нам. И сразу появился Негодин.
Цапцына не нужно было о чем-то спрашивать. Он все говорил сам, будто ожидал появления Ледникова.
- Оказалось, они с Катей давно уже живут вместе… Он был похож на сумасшедшего. Ему ничего нельзя было объяснить. Он говорил, что спас мне тогда, в детстве, жизнь, и теперь я должен спасти Катю… Он ничего не хотел слушать о том, что в ее состоянии ничего нельзя радикально изменить, все зависит от того, как распорядится природа. В общем, он стал меня в чем-то подозревать. Чуть ли не в том, что я неправильно лечу Катю. Лишь бы она оставалась здесь как можно дольше. Бред! К тому же он запугал и подкупил медсестер, чтобы они доносили ему обо всем, что я делаю… И одна сказала ему, что я провожу очень много времени рядом с Катей… Как будто даже разговариваю с ней…
- Это неправда?
Ледникову показалось, что еще чуть-чуть, и Цапцын расплачется от бессилия.
- Что значит неправда? - грустно спросил он. - Да, я иногда сижу рядом с ней и что-то ей говорю… Пытаюсь понять, слышит ли она меня? А вдруг будет какая-то реакция!
Цапцын смотрел на него в отчаянии. Ледников молчал. Было ясно, что, несмотря на то что прошли годы, в отношении Цапцына к девочке, в которую он был влюблен когда-то, ничего не изменилось. Какую же жизнь надо прожить, сколько отчаяния претерпеть, чтобы обрести самого близкого человека в безнадежно больной женщине, не способной ни слышать, ни видеть, ни понимать. И только ей рассказывать и доверять то, что никому больше доверить невозможно.
