– Ну, что в твоих новостях сегодня было новенького? – спросил он.
– Ничего серьёзного, – ответила она. – Дура одна повесилась.
– Какая дура?
– Бывшая учительница русского языка и литературы.
Пётр стоял на северо-западной оконечности острова Сите. Он любил это место. Отсюда открывался великолепный вид на парижские берега: на Лувр, Монетный двор и купол Института Франции. Здесь, растворяясь в средневековой истории, он забывался и не думал об истории настоящей, а вернее, истории совсем недавней, которая изменила его жизнь до неузнаваемости. Представляя, как здесь, на том месте, где он стоял, сжигали евреев, как весной 1314 года после долгого процесса и пыток был сожжён гроссмейстер богатейшего религиозного ордена тамплиеров только за то, что король не хотел отдавать ему долг, собственная трагедия не представлялась такой безысходной и кошмарной. Смотря на воды Сены, которые никогда не останавливались и находились в непрерывном движении, Пётр уже не так болезненно переносил крутые повороты своей судьбы. Но именно здесь он оглядывался назад и в который уже раз вспоминал всё, что с ним произошло. Но вспоминал без сожаления, глядя на прошедшие годы, как на воды Сены, бегущие и разбивающиюея о нос острова Сите, который так был похож на корабль.
Сойдя с трапа лайнера в Париже, Пётр со своей женой остановились, не зная, что им дальше делать.
– Вы будете месье Сапожников? – услышал он вдруг возле себя.
Пётр оглянулся и увидел небольшого молодого человека приятной наружности.
– Я Мишель де Тревиль, – представился он по-русски, но с явным французским акцентом.
– Де Тревиль? – удивилась Наташа, – капитан королевских мушкетёров?
Все трое сразу рассмеялись.
– Да, действительно. А я раньше даже не задумывался, что у меня такая знаменитая фамилия.
Эта Наташина реплика как-то сразу ликвидировала все условные барьеры и развеяла тот гнетущий туман, который сдавливал душу после выдворения. Мишель сказал, что он прислан к ним парижским отделением Нобелевского комитета и теперь всегда будет находиться рядом до тех пор, пока его подопечные полностью не адаптируются к новой европейской жизни. Мишель подхватил стоящие на асфальте чемоданы и помог их донести до автомобиля, который ждал возле аэропорта. Он сложил чемоданы в багажник и сел за руль.
– Это ваша машина? – поинтересовался Пётр.
– Нет. Это ваше авто, – ответил Мишель.
– Моё? Но у меня даже нет водительских прав!
– Вот поэтому я и сел за руль.
Мишель посмотрел на Наташу и улыбнулся.
– Куда прикажете, мадам? Хотите отдохнуть или познакомить вас с городом?
– Познакомить с городом, – сказала мадам.
Мишель повёз их по Парижу. У нового знакомого рот не закрывался ни на минуту. Он рассказывал про Париж начиная с того момента, когда он был ещё частью Римской империи, не упуская при этом, кажется, ни одного года, ни одного месяца и ни одного дня. Вполне естественно, что после пятнадцати минут прогулки в голове всё перемешалось и единственное место, которое воспринимала голова, была Эйфелева башня.
Мишель, видимо, поняв по очумевшим глазам гостей, что переборщил, выбрал место и припарковал автомобиль.
– Я предлагаю вам перекусить, – предложил он. – Возражения есть?
– Возражений нет, – ответила Наташа.
Они зашли в ресторан, выбрали место у окна, чтобы можно было наблюдать за улицей и стали ждать официанта. Правда, ждать им долго не пришлось. Не успели они расположиться, как официант стоял перед Мишелем и ждал, когда тот сделает заказ. Тот что-то сказал по-французски и скрылся.
– А почему кроме нас в ресторане никого нет? – спросил Пётр своего гида.
– Как, никого? А мы?
– У нас в ресторан просто так не попадёшь – всегда очереди.
– Это потому, что у вас очень мало ресторанов. А у нас они на каждом шагу. То же самое вы увидите и в магазинах. Правда, в больших магазинах тоже очень много народу.
Пообедав, путешественники вышли на улицу и остановились. Лень, которая овладела ими после еды, полностью изменила их планы. Пётр закрыл широкой ладонью рот и заразительно зевнул.
– Всё ясно, – сказал Мишель, – пора отдохнуть.
Они прошли несколько метров и очутились на острове Сите.
– Вот отель. Он недорогой, но зато в средневековом стиле. «Генрих IV», – вас устроят королевские покои?
Годы пролетели, как ураган. Ни он, ни Наташа не поспевали за стремительно сменяющими друг друга событиями. Награждение самой престижной премией, лекции в самых знаменитых университетах, путешествия по всему миру, – всё это не только не давало задуматься о прошлом, оно не позволяло даже задуматься о будущем. Казалось, что кто-то невидимый и очень могучий ведёт двух эмигрантов по жизни, не спрашивая их желания. Ведёт так, что и загадывать ничего не надо – всё сделает он, этот могучий и неизвестный кто-то. Единственно, что он не мог сделать, это приблизить к двум русским их Родину. Она оставалась где-то очень далеко. Там, в далёкой России бурлила настоящая жизнь, хоть и несладкая, но насыщенная и целеустремлённая. Пётр поймал себя на мысли, что сюда, на остров Сите, он приходил, чтобы, глядя на воды Сены, подумать о России.
А месяц будет плыть и плыть,
Роняя вёсла по озёрам,
А Русь всё так же будет жить,
Плясать и плакать под забором.
Пётр любил здесь не только предаться воспоминаниям, но и почитать свои любимые стихи, которые здесь, во Франции, никто и никогда не читал.
– Кто это? – услышал он знакомый голос Мишеля.
Пётр обернулся и увидел капитана королевских мушкетёров, который из гида давно превратился в друга семьи.
– Это Есенин, – ответил ему Пётр.
– Слышал, что такой есть, но ничего из его стихов не знаю.
– Ты здесь случайно?
– Нет. Я заходил к тебе домой. Наташа сказала, где тебя можно найти.
Пётр вопросительно посмотрел на своего приятеля.
– О России думаешь? – продолжал тот.
– Откуда ты знаешь?
– Ты не первый русский, которого я знаю. Сначала человек, приезжающий оттуда, всему удивляется и даже не вспоминает, откуда он приехал. Его поражает наше изобилие, свобода, но потом, пресытившись этим, его снова начинает тянуть то, от чего он сам убежал.
– Я не убегал из России.
– Я знаю. Но это ровным счётом ничего не значит. Всё равно она не оставит тебя в покое, и ты окажешься вон там… – Мишель вытянул руку и показал куда-то далеко-далеко.
– А что там? – не понял Пётр.
– Там русский ресторан, где собираются эмигранты и пытаются свою тоску залить водкой.
– Значит, у меня нет выхода?
– Выход есть.
– Какой?
– Вернуться назад в Россию.
