— А если снизить цену? — спросил Гугуд.
— Всё равно не возьмут. Даже за один «кувшин». Вы просто не знаете, какие нравы там, выше двадцать пятого яруса.
— А если предложить на двадцатом ярусе? — спросил Левад.
— Не возьмут. Я не знаю, почему хозяин резчиков решил избавиться от товара, но если он этого хочет — не мудрите и сожгите четыре ложа. Вам-то они и подавно не нужны.
— Мы продадим их, — сказал Гугуд. — Ты посмотри, какая тонкая работа.
— Как ты собираешься искать покупателя? Продать может только тот, кто сделал, и только богатому человеку. Они там, наверху, знают друг друга. Может быть, покупатели рассуждают так: у хозяина резчиков много товара, он должен избавиться от товара, и если несколько месяцев не покупать у него — он сбавит цену. А когда они поймут, что товара мало, и цена никогда не будет сбавлена, то придут и купят за большую цену, поняли?
— Не поняли! — ответили мы.
— Сожгите ложа, и пусть это будет вашей жертвой богам!
Она повернулась и пошла прочь. Я догнал ее.
— Лиш, — сказал я. — Одно такое ложе окупит и нашу свадьбу, и будущее жилище.
— Если моя единственная надежда выйти за тебя связана с этим ложем, то я помру девицей, — ответила она. — Вынь из головы ослиный разум, вложи туда человеческий! Вы что же, думаете, что у вас купят хоть одно ложе? Да если даже свершится чудо — об этом узнает хозяин резчиков, пойдет к Зубастому, и вас погонят от башни прочь метлами, вымоченными в навозной жиже!
— Отчего в башнях всё так сложно? — спросил я. — Прав Гамид — нужно учить числа. Нужно понимать, почему на высоких ярусах такие сложные превращения денег в деньги!
— Мой бедный Вагад, — сказала Лиш, прижимаясь ко мне, — мы этого не поймем. Я что-то знаю только потому, что слушала людей, которые жили на шестнадцатом и на восемнадцатом ярусах, и торговали, и разорились, и оказались сперва на десятом, потом на четвертом, и один из них сейчас держит пекарню — ту, возле загона для ослов, а другой нанимает рыбаков и продает рыбу. Иногда мне кажется, что башня как шелудивый пес, а мы — блохи в шкуре этого пса. Мы стараемся жить и зарабатывать деньги, но мы не знаем, в какую сторону пойдет пес, когда усядется, чтобы почесать ухо, и когда он подохнет…
— Давай уйдем отсюда, — прошептал я, — пойдем, поищем башню, в которой всё было бы просто и понятно. Где меньше чисел и больше справедливости…
— Думаешь, на свете есть такая башня?
— Должна быть. Ведь не я один хочу работать там, где не придется ломать голову над превращениями чисел и хитростями торговцев. Мы жили бы там вместе — мои братья и я, каждый взял бы себе жену, мы бы честно трудились, строили башню, а она кормила нас, неужели боги не могут позволить людям создать такую башню?
— Всюду, где начинают строить башню, тут же заводятся обманщики, — сказала Лиш. — Мать привела меня сюда, когда я еще не носила платка и в жаркую погоду бегала голышом. Тогда в Другой Башне было всего два яруса. При мне она росла, и чем выше становилась, тем больше тут было обманов, внезапного богатства и внезапных разорений. Самое надежное — быть внизу, сверху падать очень больно.
— Давай уйдем, — попросил я. — Иначе мы с братьями натворим глупостей. Я понимаю, раз ты говоришь, что ложа нужно сжечь, значит, так оно и есть. Но когда я вернусь на шестой ярус, я начну мечтать о том, как мы продадим их и получим кучу сиклей, представляешь — сиклей!
— А не хочешь ли ты помечтать о том, как совершится обряд и мы станем мужем и женой?
— А ты? — Я прижал ее к себе. — Слушай, Лиш… я ведь давно люблю тебя… а обряд можно и потом…
— Ты что? Решил меня опозорить?
— Ты любишь меня?
— Я так люблю тебя, что готова пойти с тобой к устью реки искать башню, где нет обмана. Но сперва — обряд… убери руки!..
— Не бойся!..
Так мы разговаривали в темноте, и я был всё смелее, и она грозилась закричать, чтобы прибежали стражники, но не кричала. И я целовал ее в губы, и мой разум помутился, так что Лиш в конце концов вырвалась и убежала, а я упал на землю, еще хранившую дневное тепло, и растянулся, счастливый, как будто мне подарили десять сиклей. Она целовала меня в губы! А потом я пошел к догоревшему костру, но не нашел там ни Левада, ни Гугуда, ни Тахмада, ни Абада, ни резных лож.
Что мне оставалось? Я отправился в свое жилище. Но на лестнице я обнаружил Гамида.
— Что тут у вас за безумие? — спросил он. — Может, ты мне объяснишь?
— А что?
— Я видел Абада, который тащил в потемках на плече что-то длинное, длинное… Я спросил его, что это. И он ответил: брачное ложе. Пока я стоял, разинув рот, он ушел. Потом я по дороге к башне нагнал Левада, и он тащил на плече похожее, длинное-длинное. Я и его спросил, что это такое. Он ответил: самая бесполезная в мире вещь, которая стоит не меньше десяти сиклей, но делиться со мной он не будет — ведь меня не было, когда эти вещи раздавали. А где твое длинное, длинное?
— Я спрятал это в яме за огородами и забросал ветками.
— Может быть, я сошел с ума? Нет, похоже, всё верно — я сошел с ума. Иначе и быть не могло. Вам раздавали какие-то длинные, длинные, а у меня в это время помутился рассудок…
Он тихо засмеялся.
— Их не раздавали, мы сами взяли их, — объяснил я. — Мы с тобой братья — и у меня помутился рассудок. Скажи, тебя когда-нибудь целовала девушка в губы?
— Да… целовала… А ты откуда знаешь? Ты подглядывал?!
И я всё понял.
— Гамид, ты среди нас самый умный, — сказал я. — Ты умнее Тахмада, и ты научишься делать деньги из чисел. Почему твой ум действует, когда дело касается денег, и спит мертвым сном, когда появляется эта женщина? Она околдовала тебя?
— Нет! Я знаю, что она уже не девица! И у нее грубая кожа на руках и на плечах!
— Так в чем же дело?
— Не знаю… она умна, может быть, это?.. Она даст мне то, чего не даст хорошенькая подавальщица из харчевни, она приведет меня на верхние ярусы…
— Подавальщица из харчевни будет тебя любить, а эта… выполняет чьи-то приказания!
— Какие приказания?
— Откуда я знаю!
— Нет никаких приказаний — просто она убежала от своего хозяина, от того мужчины, чтобы встретиться со мной.
— Она не убегала от него.
— Ты ничего не знаешь. Она получает деньги за то, что вербует парней, и очень много заработала, когда сумела увести из Нашей Башни разумных — Амалека Бади и Ровоама Бубу. И она опять вернется в город, чтобы найти еще парней, — нужны носильщики и очень быстроногие мальчишки. Но ей нужны деньги, чтобы стать главной жрицей.
— Кем?
— На восемнадцатом ярусе будет храм Асторет, сейчас она уже заказала для него изваяния. В нем будет не меньше двенадцати жриц, она — главная. Но нужно много денег. Потом, когда храм откроется и в нем будут проводить обряды, вложенные деньги вернутся.
