— Но вы нашли его там одного? Почему они не перевезли его?
— Может, его нельзя было перемещать. Может, ему здесь безопаснее, среди этих аппаратов.
Тэлли бессильно сжала кулаки. Никогда еще она не была так беспомощна. Впервые в жизни, она стала полагаться на волю случая.
— Но…
— Тише, Тэлли-ва, — сказала Шэй, своим до ужаса раздражающим спокойным голосом. — Мы просто должны подождать. Это все, на что мы способны.
Через час дверь открылась. Пять врачей, из недавнего бурного потока персонала, оставшихся здесь вышли из палаты. Они опасливо поглядывали на Тэлли, понимая, что она — то самое опасное оружие, которое недавно сбежало.
Тэлли обеспокоенно следила за их движениями, ожидая, что они вновь попытаются схватить ее и поместить в изолированное место. Но Шэй и Тэчс оставались рядом, отпугивая начальников, которые прибывали сюда. Таблетки Мэдди сделали для них больше, чем для Тэлли. Они все так же оставались устрашающе спокойными. Но Тэлли не могла не двигаться. Словно в ее ноги поступало столько крови, что ее нужно было постоянно разрабатывать.
Наконец, появился доктор.
— Эм, боюсь, у меня плохие новости.
Сперва Тэлли не поняла смысл сказанного, она лишь чувствовала властную руку Шэй на своем плече, будто Тэлли могла броситься на доктора и убить его.
— В какой-то момент, во время эвакуации, тело парня отклонило новую ткань его мозга. Аппараты жизнеобеспечения пытались оповестить нас, но, естественно, никого не было рядом. Парень пытался вызвать нас по наушнику, но вся городская сеть была перегружена, чтобы полностью получить сообщение.
— Перегружена? — спросил Тэчс. — У больницы что, нет собственной сети?
— Есть аварийный канал, — доктор посмотрел в сторону Ратуши и покачал головой. Он до сих пор не верил в случившееся. — Он проходит через город. И… его разрушили. В Диего еще не случалось таких… катастроф.
«Войн, — подумала Тэлли. — Это моя вина».
— К тому времени, как вы нас вызвали, его иммунная система была заражена. Мы сделали все возможное, но боюсь… у него остался… нанесенный ущерб.
— Насколько сильный… ущерб? — спросила Тэлли.
Шэй крепче сжала ее плечи.
Доктор посмотрел на начальников, все они нервно подготовились к борьбе. Они боялись ее. Он откашлялся.
— Вы ведь знаете, что он прибыл сюда с повреждениями головного мозга, не так ли?
— Да, знаем, — все так же спокойно ответила Шэй.
— Парень сказал, что хотел бы исправить эти нарушения: тряску и ошибки сознания. А еще он попросил модернизацию контроля — насколько это было возможно. Это было опасно, но он дал информированное согласие.
Тэлли перевела взгляд на пол. Зейн хотел все вернуть, и стать лучше. Так, чтобы ей не было противно смотреть на него.
— Функции, которые мы пытались исправить, — продолжал врач, — на них пришелся наибольший удар. Их уже нет.
— Нет? — Тэлли пошатнулась. — У него больше нет двигательных функций?
— И других, более важных: речи и сознания. — Настороженность врача исчезла, и его лицо приняло обычный вид: спокойный и понимающий. — Он не может самостоятельно дышать. Мы не думаем, что он придет в сознание. Вообще когда-нибудь.
Начальники, стоящие позади доктора держали в руках электрошоковые палки. Один удар, и ничего этого не будет…
Доктор вздохнул.
— И еще… нам нужна эта кровать.
Тэлли начала оседать на пол, но руки Шэй не дали ей упасть.
— У нас десятки жертв, — сказал врач. — Несколько работников находились вблизи Ратуши, и получили множество ожогов. Нам нужны эти аппараты жизнеобеспечения. И чем скорее, тем лучше.
— А как же Зейн? — спросила Шэй.
Врач покачал головой.
— Стоит нам отсоединить приборы, и он перестанет дышать. Обычно, мы всегда даем пациенту время, но сегодня…
— Чрезвычайное Обстоятельство, — тихо сказала Тэлли.
Шэй притянула ее к себе, и наклонившись над ухом, прошептала:
— Тэлли, мы должны идти. Ты слишком опасна.
— Я хочу увидеться с ним.
— Тэлли-ва, это плохая идея. Что если ты потеряешь контроль над собой? Ты можешь кого-нибудь убить.
— Шэй-ва, — прошипела Тэлли. — Позволь мне увидеться с ним.
— Нет.
— Позволь мне увидеться с ним, или я убью их всех! И вы не сможете меня остановить!
Шэй крепко держала ее в своих объятиях, но Тэлли могла вырваться. На ней же был спецкостюм, нужно лишь поставить скользящий режим, потом сжать горло врача, а затем и остальных…
Что-то прижалось к горлу Тэлли.
— Тэлли, я могу ввести тебе лекарство прямо сейчас.
— Нет, ты этого не сделаешь. Я нужна тебе, чтобы остановить войну.
— Но им нужны эти аппараты, то, что ты делаешь…
— Позволь мне побыть центром Вселенной еще пять минут, — перебила Тэлли. — Тогда я уйду и дам ему умереть. Я обещаю.
Шэй глубоко вздохнула.
— А ну-ка, разойдитесь! — крикнула она.
К голове и рукам Зейна все еще были прикреплены провода, которые издавали размеренные звуки. Но Тэлли видела — он был мертв.
Однажды, она уже видела труп. Когда Чрезвычайное Обстоятельство напало на Старый Дым, умер древний хранитель библиотеки, который спас ее (и это тоже была ее вина). Тело старика было ужасным, бледным, бесчувственным. В тот день, даже солнце стало светить неправильно.
Но на этот раз все было хуже. На этот раз, Тэлли была Особенной, ее великолепное зрение уловило каждую деталь: неправильный цвет лица, слишком слабый пульс на горле, ногти, цвет которых плавно переходил от розового к белому.
— Тэлли… — голос Тэчса оборвался.
— Мне очень жаль, — сказала Шэй.
Тэлли посмотрела на «резчиков». Им не понять. Они могли быть по-прежнему сильными и быстрыми, но таблетки Мэдди снова вернули им жалкий ум. Они не видели, какой на самом деле была эта смерть. И как все остальное казалось бессмысленным.
Огонь по-прежнему пылал на улице, и словно издеваясь, создавал прекрасный отблеск на ночном небе. Это не каждый мог увидеть, этот мир был слишком глупым и прекрасным для Зейна. Его не может не быть в нем.
Тэлли протянула руку и коснулась его пальцев. Ее датчики определили, что кожа холоднее, чем нужно.
Это все ее ошибка. Это она уговорила его быть тем, кем он не хотел; это она блуждала по городу, вместо того чтобы быть рядом; это она начала войну, которая разлучила их.
Это цена, которую пришлось заплатить за то, кто она есть.
— Мне очень жаль, Зейн, — Тэлли отвернулась.
Внезапно пять минут показались ей слишком долгими, чтобы стоять здесь, чувствовать, как горят глаза, и не в силах заплакать.
