Елена Хаецкая - Пришельцы и единороги (Городские легенды)

Дима тихо, счастливо вздохнул, провел рукой по бронзовой щеке статуи, и ему показалось, что лицо девушки все еще теплое. Оглядевшись по сторонам – не видит ли кто – Дима поцеловал ее в висок.

И тут на него, буквально из небытия, вихрем сверхъественной витальности налетела Чепрунова:

– Что с тобой? Ты цел? Ухо не болит?

«Надо же, помнит, оказывается, что у меня было ухо отморожено!» – поразился Дима. Чепрунова всегда представлялась ему особой достаточно безразличной к болезням окружающих, однако ж вот тебе!

– Варька, я чуть не помер, – честно просипел Дима. – И ты – самая лучшая, правда. Не знаю, что на меня нашло. Я люблю тебя.

Она длинно всхлипнула.

– Идем. Я чайник поставила. Пока мы ходим, как раз закипит.

– Пока мы ходим, он как раз расплавится, – сказал Дима. – Я вывихнул ногу. Или даже сломал.

Валькирия велела пострадавшему «навалиться» на нее «всей тушей», и они похромали прочь, в сторону дома.

Бронзовая девушка в пушистой шубке тихо смотрела, как мультяшных собачек в ее блокноте заносит стылой предрассветной поземкой. Она знала, что там, под белым покровом, страница перевернется, и блокнот вновь застынет на рисунке несуществующих цветков.

Парк лежал под толстым слоем снега: в ожидании весны притаились трудяги-аттракционы, спряталась под лед протока-«Темза», сберегая в илистом дне зародыши будущих ленивых кувшинок; голыми колами торчали стойки для зонтиков в летних кафе, впавших в обычную сезонную спячку; молчала музыка из киосков; клумбы стали как глазетовые младенческие гробики и точно так же навевали мысль о сахарных ангелочках. Александровский парк погрузился в зиму, как в перину, чтобы с наступлением весны расцвести всеми своими чудесами – аляповато-пестрыми и, несомненно, доступными для любого человека, даже с самым скромным достатком.