Ознакомительная версия.
«Да».
— Многие мистики — хотя бы ваш тезка-апостол, которого так не любил дедушка Ницше - полагали, что от ослепительной ясности духовного мира нас защищают лишь «кожаные одежды» телесности. Стоит сбросить их, как все откроется с полной очевидностью. И в первую очередь станет ясным и несомненным присутствие центрального элемента мироздания - Творца. Как это говорил другой Павел, апостол: «Теперь видим через мутное стекло, гадательно - а тогда лицом к лицу»[6]. Целью своей подобные мистики полагали личное падение на солнце Абсолюта. Они были уверены, что расстояние до него им удастся каким-то образом покрыть, и они не сгорят при встрече — ибо ощущаемый ими жар есть любовь... Многие духовидцы говорили, что для праведника Абсолют выглядит ярким и приветливым солнцем, для грешника же — черной бездной, куда его затягивает безмерная тяжесть. Вы следите?
«Да».
— С этой точки зрения, возвращение к своему истоку - естественный маршрут всего сущего. Но представьте себе другой тип ума, который и после смерти сохраняет привязанность к миру земных форм. После распада «кожаных одежд» он встречает зарю Абсолюта - но каким-то образом маскирует от себя ее появление. Его не тянет ввысь, потому что это страшно. Еще страшнее кажется встреча с нижней бездной, представляющейся ему эдакой черной дырой, пропастью. Или, может быть, его ум не испытывает страха, но в силу культурных запечатлений оба пути — вверх и вниз — кажутся ему неправильными. Такая душа, избежав встречи с Началом и Концом, продолжит двигаться вокруг него по замысловатой орбите. Если она обретет новое тело, это будет перерождение — после чего она вновь потеряет Абсолют из виду, занавесившись от него «кожаными одеждами». А если в результате каких-то прижизненных практик - не будем вдаваться в подробности -душа сумела закалить свои тонкие оболочки, она продолжит существовать без тела, сама по себе. Ее не утянет ни в верхнюю бездну, ни в нижнюю, что, как вы понимаете, есть одно и то же в разных астральных преломлениях. Что же получится в таком случае?
Алексей Николаевич несколько секунд глядел на мое кресло, словно ожидая ответа. Но я молчал.
- В этом случае получится призрак вроде вас, - произнес он веско. - Мир, где он живет, очень причудлив - и населен не другими призраками, как подсказывает ложная интуиция, а лишь отражениями самого этого призрака, притворяющегося перед собою целой вселенной. Причем притворяющегося с таким мастерством, что объяснить ему истину невозможно... Тем не менее в этом мире, если моя логика верна, Бог все равно должен восприниматься прямо и непосредственно. Он должен быть чем-то предельно ясным, несомненным... Сейчас я задам вам вопрос, какого, если верить имеющимся у меня записям, вам никто в этой комнате пока не задавал. Скажите, Ваше Величество, есть ли в вашем мире Бог?
— «ф» — «р» — «а»...
— Я знаю про этот смешной апофеоз Франца-Антона Месмера, - отмахнулся Алексей Николаевич. — Павел Петрович просто увидел в своем загробном сне перевернутое отражение современного ему государственного культа со Священным Синодом в облаках — и заменил главную фигуру иконостаса на своего давнего парижского приятеля, когда-то потрясшего его воображение своими сеансами. Тут действует обычная логика сновидения. Я говорю не про это. Видите ли вы истинного Бога? Так же ясно и отчетливо, как солнце?
Я некоторое время молчал, обдумывая ответ. Если б это был школьный экзамен по теологии, я, стремясь избежать порки розгами, сказал бы, что все видимое нами и есть божественная природа Господа Франца-Антона, его воплощенная светозарная мысль, ставшая для нас прекрасным новым миром — и поэтому Бог виден всегда и во всем. Экзаменатор согласился бы — и тоже избежал бы порки.
Но Алексей Николаевич не грозил мне розгами. Он имел в виду другое: вижу ли я самого Франца-Антона? Прямо и непосредственно? Я не видел его, верно... Но я только что видел Ангелов.
«А» — «н» — «г», — принялся я телеграфировать ответ — и, как и в прошлый раз, Алексей Николаевич прервал меня на полуслове.
- Ангелы?
«Да».
-Я слышал про это тоже, - сказал он с досадой. — Как бы представители духовной иерархии, сотрудничающие со Смотрителем. Вполне в духе Павла. Эдакий небесный плац, духовная субординация, казарма в облаках... Знаете ли вы, что сперва это были Ангелы четырех сторон света? И даже четырех мастей? Карточных, если вы не поняли. Из колоды Таро. А после знакомства Павла с Востоком они превратились в Ангелов Четырех Элементов. Не так, кстати, давно...
Я мог бы возразить, что масти Таро, стороны света и Четыре Великих Элемента являлись разной символической репрезентацией одной и той же великой тетрады, а Ангелов принято было по-разному именовать в разные исторические эпохи, что нисколько не искажало их сущности. Но пришлось бы слишком долго тыкать в фольгу.
- Ангелы - это не Бог, - продолжал Алексей Николаевич. — Небесные помощники и адские враги, окружающие Смотрителя, — это проявления психических напряжений Павла, подводные течения его подсознания, которые он прихватил с собой в дивный новый мир. Бог — нечто иное. То, о чем я говорю, должно быть самым главным элементом мира. Оно должно быть так же очевидно, как солнце в небе. Вы знали бы... Хотя, наверно, может быть и так, что вся эта хитрая подтасовка нужна как раз с целью заслониться от сияния Творца, ибо оно кажется непереносимым. Сведенборг упоминает такую возможность. Может быть, вы видите, но не понимаете. Или понимаете, но лишь на миг, а потом уходите в забытье опять...
Алексей Николаевич опять замолчал - и молчание его продолжалось так долго, что я решился задать ему вопрос.
«П» — «о» — «ч»...
- Почему? — догадался он.
«В» — «а»...
- Вам?
«И» — «н» — «т»...
- Интересно?
«Да».
- Ну как почему... Как вы думаете, что заставляет людей вроде меня искать контакта с духами? Живое религиозное чувство, не удовлетворенное суррогатами сегодняшних организованных вероучений. Согласитесь, Ваше Величество — ведь для задумывающегося о своей природе существа это центральнейший из вопросов. Страшен ли наш Источник? Есть ли в нем любовь? Безличная ли он сила? Вы, существо духовной природы, можете, если захотите, поглядеть в эту сторону - и увидеть ответ так же ясно, как видите меня. Но вы не хотите. Есть основания считать, что вы временами подходите очень близко к такой возможности - но каждый раз выбираете новый сладкий сон в качестве Смотрителя... Быть может, именно поэтому вы и сохраняетесь столько веков в своем лимбо.
Он говорил обо мне как о призраке с такой жуткой уверенностью, что она передавалась мне. Я уже сомневался, что сумею проснуться когда-нибудь от этого кошмара. Но от отчаяния меня все же спасала одна простая мысль: место, где я находился, называлось «Комната Бесконечного Ужаса». Вот это, значит, он и был. Просто бесконечный ужас. Теперь я знал, каков он. И, судя по названию комнаты, знали это и другие Смотрители.
Ознакомительная версия.
