Подбежав к месту ее падения, Франц и Грегсон принялись затаптывать тлеющие искорки.
— Франц! Это невероятно! Эта штука летает! — кричал Грегсон.
Франц отпихнул ногой покоробленный фюзеляж.
— Кто в этом сомневался? — раздраженно буркнул он. — Но как сказал Сэнгер, что в этом проку?
— Какой еще прок тебе нужен? Она летает! Разве этого мало?
— Мало. Мне нужен большой аппарат, который смог бы поднять меня в воздух.
— Франц, остановись! Одумайся! Где ты будешь на нем летать?
— Почем я знаю? — огрызнулся Франц. — Но где‑то же должно быть такое место?
С другого конца стадиона к ним с огнетушителями бежали администратор и два сторожа.
— Слушай, ты спрятал спички? — торопливо спросил Франц. — Если нас примут за поджигателей, нам не миновать суда Линча.
Три дня спустя Франц поднялся на лифте на сто пятьдесят уровней и зашел в окружную контору по продаже недвижимости.
— Большая «расчистка» есть в соседнем секторе, — сказал ему один из клерков. — Не знаю, подойдет ли она вам. Шестьдесят кварталов на двадцать уровней.
— А крупнее ничего нет?
— Крупнее?! — Клерк удивленно уставился на Франца. — Что вам, собственно, нужно? «Расчистка» или легкий приступ агорафобии?
Франц полистал карты, лежащие на стойке:
— Мне нужна длинная «расчистка». Пустырь длиною в двести или триста кварталов.
Клерк покачал головой и вернулся к своим занятиям.
— Разве вас не учили основам градостроительства? Город этого не выдержит. Сто кварталов — это предел.
Франц поблагодарил и вышел.
За два часа он добрался южным экспрессом до соседнего сектора. На пересадочной станции он сошел и прошел пешком метров триста до конца уровня.
Это была обветшавшая, но еще оживленная торговая магистраль, пересекающая насквозь пятнадцатикилометровый Промышленный куб: по обеим сторонам первые этажи были заняты магазинчиками готового платья и мелкими конторами. Внезапно улица обрывалась. Далее царил хаос покореженного металла и бетона. Вдоль края обрыва были установлены стальные перила. Франц заглянул в огромную пещеру километров пять длиной, полтора шириной и метров четыреста глубиной; тысячи инженеров и рабочих были заняты расчисткой сотовой структуры Города.
Глубоко внизу сновали бесчисленные грузовики и вагонетки, увозя строительный мусор и обломки; вверх поднимались клубы пыли, ярко высвеченные прожекторами. Послышалась серия взрывов, и вся левая стена, словно отрезанная ножом, рухнула вниз, обнажив пятнадцать уровней.
Францу и прежде доводилось видеть крупные «расчистки». Десять лет назад его родители погибли в печально знаменитом завале в округе КУА; три несущих пилона не выдержали нагрузки, и двести уровней рухнули вниз на три тысячи метров, раздавив полмиллиона жителей, словно мух, забравшихся в концертино. Однако сейчас его воображение было сковано и ошеломлено зрелищем этой бескрайней пустоты.
Слева и справа от него над бездной, словно террасы, выступали уцелевшие перекрытия; они были густо облеплены людьми, которые, притихнув, смотрели вниз.
— Говорят, здесь будет парк, — с надеждой в голосе проговорил стоявший рядом с Францем старик. — Я даже слышал, будто им, может быть, удастся заполучить настоящее дерево. Подумать только! Единственное дерево на весь округ…
Мужчина в поношенном свитере сплюнул вниз.
— Каждый раз одни и те же посулы. По доллару за фут, вот и все обещания.
Какая‑то женщина начала нервно всхлипывать. Двое стоявших рядом мужчин попытались увести ее, но она забилась в истерике, и пожарный охранник грубо оттащил ее прочь.
— Дурочка, — хмыкнул человек в поношенном свитере. — Должно быть, жила где‑то здесь. Выставили ее на улицу и дали компенсацию девяносто центов за фут. Она еще не знает, что ей придется выкупать свой объем по доллару десять центов. Поговаривают, что только за право стоять здесь с нас будут сдирать по пять центов в час.
Франц простоял у перил около двух часов, потом купил у разносчика открытку с видом «расчистки» и направился назад.
Прежде чем вернуться в студенческое общежитие, он заглянул к Грегсонам. Те жили на 985‑й авеню в районе Западных миллионных улиц в трехкомнатной квартирке на самом верхнем этаже. Франц частенько заходил сюда после гибели их родителей, но мать Грегсона все еще относилась к нему со смешанным чувством жалости и подозрительности. Она встретила его обычной приветливой улыбкой, но Франц заметил, как она бросила острый взгляд на сигнализатор пожарной опасности, висевший в передней.
Грегсон в своей комнате деловито вырезал из бумаги какие‑то замысловатые фигуры и наклеивал их на шаткую конструкцию, отдаленно напоминавшую модель Франца.
— Привет, Франц! Ну, как она выглядит?
— Впечатляющее зрелище, и все же это всего‑навсего «расчистка».
— Как ты думаешь, ее можно будет там испытать? — Грегсон указал на свою недостроенную модель.
— Вполне.
Франц сел на кровать, поднял валявшегося на полу бумажного голубя и запустил его из окна. Голубь скользнул над улицей по широкой ленивой спирали и исчез в открытой пасти вентиляционного колодца.
— А когда ты начнешь строить вторую модель? — спросил Грегсон.
— Никогда.
— Но почему? — удивленно поглядел на него Грегсон. — Ты же подтвердил свою теорию.
— Мне нужно совсем другое.
— Я тебя не понимаю, Франц. Чего ты ищешь?
— Свободное пространство.
— Как это — свободное?
— Во всех смыслах. От стен и от денег.
Грегсон печально покачал головой и принялся вырезать очередную фигуру. Франц встал:
— Послушай, возьмем, к примеру, твою комнату. Ее размеры — 6 х 4, 5 х 3. Увеличим ее неограниченно по всем направлениям. Что получится?
— «Расчистка».
— Неограниченно!!!
— Бесполезная пустота.
— Почему?
— Потому что сама идея абсурдна.
— Но почему? — терпеливо переспросил Франц.
— Потому что подобная штука существовать не может.
Франц в отчаянии постучал себя по лбу:
— Почему не может?
— Потому что в самой идее заключено внутреннее противоречие. Словесная эквилибристика. Вроде высказывания «я лгу». Теоретически идея интересна, но искать в ней реальный смысл бесполезно. — Грегсон швырнул ножницы на стол. — К тому же попробуй представить, во сколько обойдется это твое «свободное пространство»?
Франц подошел к книжной полке и снял с нее увесистый том:
— Заглянем в атлас улиц округа КНИ. — Он раскрыл оглавление. — Округ охватывает тысячу уровней, объем — сто пятьдесят тысяч кубических километров, население — тридцать миллионов.
