Он не смог пойти на работу. Лэс позвонил и сказал, что заболел. Терри отвезла мальчиков в школу, а потом они вдвоем позавтракали, Лэс помог ей убрать со стола и засунул тарелки в посудомоечную машину. Терри ничего не сказала по поводу того, что он остался дома. Она вела себя так, словно это обычное дело.
Он провел утро и день, провозившись в мастерской, принимался за сотню разных дел и тут же терял к ним интерес.
Около пяти Лэс вернулся в кухню и выпил банку пива, пока Терри готовила ужин. Он ничего ей не говорил. Только все время метался по гостиной, останавливался посмотреть в окно на затянутое тучами небо и снова срывался с места.
— Интересно, где он, — наконец произнес Лэс, снова оказавшись на кухне.
— Он вернется, — ответила Терри, и Лэс на миг застыл, решив, что уловил в ее голосе раздражение. Но быстро расслабился, поняв, что это всего лишь плод его фантазии.
Когда он принял душ и переоделся, было без двадцати шесть. Наигравшиеся мальчики вернулись домой, после чего все сели ужинать. Лэс увидел, что Терри поставила прибор для отца, и подумал, что она сделала это ради него.
Он не мог есть. Он нарезал мясо на все более мелкие кусочки и намазывал масло на печеную картофелину, не пробуя ничего.
— Что? — переспросил он, когда с ним заговорил Джим.
— Пап, если дедушка не пройдет тест, ему дадут месяц, да?
Мышцы живота напряглись, когда Лэс поднял глаза на старшего сына. «Дадут месяц, да?» — последняя часть фразы продолжала звучать в голове.
— О чем это ты говоришь?
— В учебнике по основам гражданского права написано, что старикам дается месяц на дожитие, если они не проходят тест. Это так?
— А вот и нет, — встрял Томми. — Бабушка Гарри Сенкера получила письмо всего через две недели.
— Откуда ты знаешь? — спросил Джим девятилетнего брата. — Ты видел это письмо?
— Перестаньте, — сказал Лэс.
— А мне и не надо его видеть! — продолжал спорить Томми. — Гарри мне сказал, что…
— Перестаньте!
Оба мальчика вдруг посмотрели на его побелевшее лицо.
— Мы больше не будем об этом говорить, — сказал Лэс.
— Но что…
— Джимми, — предостерегающим тоном произнесла Терри.
Джимми посмотрел на мать и через миг вернулся к еде; ужин продолжился в молчании.
Смерть дедушки для них ничего не значит, горько думал Лэс, вообще ничего. Он проглотил комок в горле и попытался расслабить напряженные мышцы. «Ну да, а с чего бы она для них что-то значила? — сказал он себе, — Пока что им рано беспокоиться. К чему тревожить их до срока? Уже скоро они все поймут сами».
Когда в десять минут седьмого открылась и закрылась входная дверь, Лэс вскочил так поспешно, что опрокинул пустой стакан.
— Лэс, не надо, — сказала вдруг Терри, и он тотчас понял, что она права. Отцу не понравится, если он выскочит из кухни и засыплет его вопросами.
Он шлепнулся обратно на стул, глядя на свой почти не тронутый ужин, сердце в груди трепыхалось. Взявшись негнущимися пальцами за вилку, он услышал, как старик проходит по ковру в столовой и начинает подниматься наверх. Он посмотрел на Терри, ее горло дернулось.
Лэс не мог есть. Он сидел, тяжело дыша, и ковырялся в еде вилкой. Услышал, как наверху открылась дверь отцовской спальни.
И когда Терри ставила на стол пирог, Лэс спешно извинился и встал.
Он был у подножия лестницы, когда дверь кухни резко распахнулась.
— Лэс, — услышал он ее встревоженный голос.
Он стоял молча, дожидаясь, когда она подойдет сама.
— Не лучше ли нам оставить его в покое? — спросила она.
— Но, милая, я…
— Лэс, если бы он сдал тест, он зашел бы на кухню и сказал нам.
— Милая, он же не знает, сдал или нет…
— Он знал бы, если бы сдал. Ведь он говорил нам в последние два раза. Если бы он сдал, он бы…
Голос ее угас, и она вздрогнула оттого, как он на нее посмотрел. В наступившем тяжком молчании она услышала, как в окна вдруг забарабанил дождь.
Они долго смотрели друг на друга.
— Я иду наверх, — сказал он.
— Лэс…
— Я не стану говорить ничего, что может его расстроить. Всего лишь…
Они еще секунду глядели друг на друга. Затем он развернулся и зашагал по ступенькам. Терри смотрела ему вслед, лицо ее, казалось, не выражало ничего.
Лэс постоял минутку перед закрытой дверью, собираясь с духом. Я не стану расстраивать его, говорил он себе, не стану расстраивать.
Он осторожно постучал, задумавшись на миг, не совершает ли ошибку. Может, все-таки надо было оставить старика одного, подумал он горестно.
Из-за двери послышался шорох одеяла, затем ноги отца коснулись пола.
— Кто там?
Лэс задержал дыхание.
— Это я, папа.
— Чего ты хочешь?
— Можно мне войти?
Внутри тишина.
— Сейчас… — ответил отец, и голос его прервался.
Лэс услышал скрип кровати, шарканье ног по полу. Потом шорох бумаги и звук осторожно задвигаемого в бюро ящика.
Наконец дверь открылась.
Том был в своем старом красном халате, наброшенном поверх костюма, он только снял ботинки и надел тапочки.
— Можно мне войти, папа? — тихонько повторил Лэс.
Отец мгновение колебался. Затем сказал:
— Заходи, — но это не было приглашением. Больше смахивало на: «Это ведь твой дом, я не могу не впустить тебя».
Лэс хотел сказать отцу, что не собирался его беспокоить, но не смог. Он вошел и остановился на середине тонкого ковра.
— Присядь, — сказал отец, и Лэс опустился на стул с прямой спинкой, на которую отец вешал перед сном одежду.
Том дождался, пока сын сядет, после чего с кряхтеньем опустился на кровать.
Они долго смотрели друг на друга, и никто ничего не говорил: словно совершенно незнакомые люди, каждый надеялся, что разговор начнет другой. Как прошел тест? Эти слова так и крутились в голове у Лэса. Как прошел тест, как прошел тест? Но он не мог заставить себя выговорить их вслух. Как прошел…
— Полагаю, ты хочешь знать, как… все было? — спросил тогда отец, делая над собой заметное усилие.
— Да. Я… — Лэс осекся. — Да, — повторил он и принялся ждать ответа.
Старик секунду смотрел в пол. Затем он неожиданно вскинул голову и с вызовом посмотрел на сына.
— А я не ходил.
Лэсу показалось, что из него разом вытекли все жизненные силы. Он сидел, не шевелясь, и неотрывно смотрел на отца.
— И не собирался идти, — спешно продолжил отец. — Не собирался участвовать во всех этих глупостях. Ф-физические тесты, тесты на интеллект, раскладывание кубиков по доске и… бог знает что еще! Не собирался я туда идти.
Он умолк и сердитыми глазами посмотрел на сына, будто вызывая его сказать, что поступил неверно.
