покрасневшие глаза:
- Мы не сможем зажать ему рот, - сказал он. - Почему, во имя Господа, ты оставила его лицо открытым?
- А что я могла поделать? Ты сам знаешь, как я торопилась в тот день. Но ты хочешь сказать, что видел его?
Джозеф только простонал и снова утопил лицо в ладонях. Затем объявил тихим голосом:
- Он сказал, что ты тоже должна с ним увидеться.
Всхлипнув от ужаса, она ухватила кроватный столбик и крепко стиснула.
- Ох, он и разгневан! - продолжал Джозеф. - Я уверен, он всё это время ждал. У меня едва язык не отнялся, когда я услышал звериное рычание.
Он вскочил и зашагал по комнате.
- И что мы можем сделать? Он ничем не скован! Я не осмелюсь встретиться с ним. Не осмелюсь глотнуть отравы и пойти к нему. И я не выдержу здесь ещё одну ночь! Ох, зачем ты это натворила? Мы же могли подождать...
- Тише! - сказала его мать пересохшими губами. - Всё из-за тебя, и тебе это известно не хуже, чем мне. Впрочем - что толку в препирательствах? Послушай, осталось всего шесть часов. Денег хватит, чтобы пересечь воду: это для них неодолимая преграда. До Ярмута рукой подать, и я слышала, что оттуда по ночам отплывают суда в Голландию. Встретимся в конюшне. Я скоро буду готова.
Джозеф уставился на неё:
- А что подумают местные?
- Что? Разве ты не можешь сказать пастору, что до нас долетели слухи о собственности в Амстердаме, на которую мы должны заявить притязания, иначе её потеряем? Иди, иди; а если не хватает духу, то оставайся здесь на следующую ночь.
Он содрогнулся и вышел.
Вечером, после наступления темноты, на постоялый двор у пристани Ярмута ввалился моряк. Там сидели мужчина и женщина, возле ног которых громоздились седельные сумки.
- Вы готовы, сударыня и джентльмен? - спросил моряк. - Судну отходить через час, и один мой пассажир уже на причале. Вся ваша поклажа? - Он подхватил сумки.
- Да, мы путешествуем налегке, - ответил Джозеф. - Много ли желающих отплыть с вами в Голландию?
- Нет, ещё лишь один, - сказал лодочник. - И он тоже вроде как налегке.
- Вы его знаете? - спросила госпожа Боулз. Она положила ладонь на руку Джозефа, и оба они остановились в дверном проёме.
- Отчего ж нет? Хотя он закрыт капюшоном, я вмиг его узнаю при встрече. У него такой чудной выговор. Вы, чай, тоже с ним знакомы - так сдаётся мне по его словам. "Иди-и же и вы-ытащи их, - велел он. - А я подожду их здесь". Так он сказал, но сейчас наверняка спешит сюда.
Отравление мужа считалось в ту пору "малой изменой", то есть тяжким предательством, и виновных женщин, задушив, сжигали на костре. В судебных отчётах Норвича есть запись о женщине, с которой так обошлись, и её повешенном сыне - наказание постигло их после того, как они сами сделали признание пастору своего прихода, чьё название мне оглашать не следует, поскольку всё ещё не найден спрятанный там клад.
Книга епископа Мура с рецептами находится сейчас в университетской библиотеке Кембриджа, снабжённая шифром "Dd 11.45", и в ней на странице 144 написано:
"Эксперимент оный особливо почасту учинялся, дабы истребовать известие о кладе, сокрытом в недрах земных, о покраже и человекоубийстве, а тако же при некоих иных надобностях. Подступи к могиле усопшего, да трижды его призови по имени, в изголовье могилы стоя, да скажи так: "Тебя, N.N.N., заклинаю и подчиняю тебя, и повелеваю тебе именем твоим во Христе отрешиться от Властителя Рафаила и Нареса, испросить у них дозволение отлучиться в ночь сию, дабы поведать мне правдиво о сокровище, кое лежит в тайном месте". После почерпни могильной земли от головы покойника, повяжи оную землю в льняное полотно и подложи под правое ухо, и на том почивай. И где ты ляжешь почивать, в оное место он приидет тою же ночью и поведает правду наяву или во сне".
M. R. James, "The Experiment: A New Year's Eve Ghost Story"
Перевод: А. Бударов
Николай Гриценко
Научная фантастика, коммунизм и постчеловечество
Историко-литературный обзор
По большому счету всю социальную (и не только) фантастику можно грубо разделить по двум критериям: негативный и позитивный социальный образ, который рисуется в том или ином произведении. В последние десятилетия утвердилась явная диспропорция в пользу первого типа фантастики. Нередко непривлекательный социальный сценарий сочетается с научно-техническими достижениями, которые используются во вред большей части описанного общества.
Есть ли альтернатива антиутопическому киберпанку? Очевидно, да; связана она, прежде всего, с теми вариантами эгалитарного, позитивного будущего, в котором социально значимые технические новации или даже коренные трансформации человеческой природы будут принадлежать всем представителям рода человеческого, а не его противоборствующим фракциям.
Ниже будет представлен обзор фантастических идей, связанных с гипотетическим образом будущего человечества, которое изжило традиционный человеческий облик в результате внедрения передовых технологий: информатики, биотехнологии или медицины. Основные цели этих трансформаций - достижение иммортализма, панспермия, оптимизация своей природы под условия других планет или открытого космоса, достижения вселенского могущества и т.п. Будем рассматривать произведения русских и украинских авторов, формально отвечающие критериям коммунистической утопии, т.е. значительное место в которых будет посвящено описанию и функционированию социума, основанного на началах Свободы, Равенства и Братства.
Советские утопии 1920-х
Импульс появлению утопий дал революционный 1917 год. Все утопии 1920-х исполнены энтузиазмом и искренней верой в радикальные социальные перемены.
Одним из первых в России внедрение трансформации человеческой природы связывал с коммунистическими преобразованиями биокосмист Александр Ярославский. Названия произведений Ярославского говорят сами за себя: "Звёздный манифест", "На штурм вселенной", "Плевок в бесконечность", "Пролетарии - в небо". Но интерес в рассматриваемом контексте, прежде всего, представляет его "Поэма анабиоза" (1922). Автор утверждает право человека на бессмертие, разум которого должен разорвать оковы природной конечности:
Каждый живущий свят,
Если даже он глуп бесконечно, -
На жизнь выдает мандат -
Вольнолюбивая вечность.
Биокосмист видит спасение человечества в анабиозе ("завтра весь мир заморозят анабиоза войска"). Сон, в который будут погружены миллионы, не вечен - в то время, когда одни спят, другие (часть рабочих и инженеров) будут строить материальную базу коммунизма (анархо-коммунизма?). Ярославский не говорит о революциях и насилии, напротив, по замыслу автора, даже классовый враг может достичь бессмертия
