А Кен у нас способный очень, но увлекающийся. Пока его папа Дон Маклелланд строил и налаживал завод, Кен успел дурака повалять — и на гитаре играл, и страдал вместе с нами гаражным тюнингом, и даже изучал дзен–буддизм. И все парню легко давалось, с полуоборота, нашелся бы повод.
А я от рождения узкий специалист. Я рисую, вообще–то. На самом деле, это непростая комплексная профессия — и жестянка, и малярка, и еще до черта всего, — ведь я пишу не на заборах, а на автомобилях. Но если в двух словах — ну, рисую. В местной художественной школе мне неплохо поставили руку, да и отец–архитектор дрессировал ребенка. Получив аттестат, я рванул в столицу, довольно легко там поступил, год было очень интересно, а потом стало ясно, что не готов я к глубокому погружению в историю искусств. Пришлось вернуться домой и погрузиться для начала в Вооруженные Силы на годик.
Кен в это время отбыл на историческую родину. Завод вышел на проектную мощность, Маклелланд–старший собрался уезжать и подумал, что неплохо бы сыну вспомнить Америку, откуда Кена еще ребенком выдернули, а заодно и высшее образование какое–нибудь освоить. Пока он тут не обрусел вконец и не поставил скамейку на берегу реки, чтобы вместе с одноклассниками ждать, когда враги России приплывут.
И, значит, возвращаюсь я из армии — и кого вижу? Правильно, Кеннета Маклелланда собственной персоной.
— Я там не смог, — говорит. — Вроде комфортная страна, а людей — в упор не видно. Добрый народ, но какой–то неживой. Они все будто пластмассовые. Гладкие, ухоженные и ни грамма пассионарности. Ничего похожего на книжки наших классиков. Пиндос на пиндосе. Выродилась нация, что ли… Одни чурки суетятся, лимита драная.
— Погоди, а в университете?.. Там же особенная публика.
— Сам так думал. А они все в тренде, понимаешь? Они красивые и веселые, только у них уже мозги заточены под узкие задачи. А если кто–то смахивает на гения и фонтанирует нестандартными идеями… Самые обычные раздолбай и болтуны. В России такой непризнанный талант валяется в каждой луже…
— У нас — не валяется. Некогда быть гением, все собирают «цитрусы». На конвейере. Напомнить, кто выдумал конвейер? И кто выдумал «цитрусы», если уж на то пошло?..
— Конвейер — это когда было! А «цитрусы» на сто процентов в тренде… Похоже, весь американский креатив ушел на программу «Аполло», и мы тогда надорвались. Ведь умели залезть в болото и отгрохать там космодром, и ломануться из болота прямо на Луну!
Ничего себе, думаю, обрусел парень. У нас каждый второй, как поддаст, такие же монологи задвигает про «Россию, которую мы потеряли». Когда уже русские оторвут задницу от лавки, возьмутся обеими руками за ум, изобретут спутник, водку и супрематизм? Где наши балалайки, медведи и самовары, в конце концов?!
А Кен знай пиво хлещет и ругает пиндосов.
— Нет, я лучше тут буду. Тут хотя бы похоже на книжки ваших классиков. Нельзя расслабляться, потому что в любую секунду все может накрыться медным тазом. Это мотивирует, не правда ли?
— Знаешь, Маклелланд, — говорю, — по–моему, Россия тебя испортила. Ты слишком долго сидел вместе с нами на берегу реки. Завел бы хоть врагов для начала!
Кен подумал и отвечает:
— Зато поблизости уже построили завод!
А меня вдруг тоска берет.
Да, завод. Там гоночная команда «Формулы Циррус», и пилоты знают, как я здорово рисую на машинах. И Кену будет скучно без меня. И все нормальные парни с Левобережья хоть недолго, но собирали «цитрусы» своими руками. Правда, сейчас заводские ругают пиндосов еще больше, чем раньше, но я–то знаю американцев, как облупленных. И нездоровая обстановка на заводе меня не пугает. Я отвечу на нее здоровым цинизмом.
Только вот… Есть в этом некая покорность судьбе. Все вокруг хотели на завод, ну прямо каждый, а мы с Кеном эту детскую мечту уже переросли. Может, научились глядеть дальше и видеть больше…
— Ладно, — говорю, — пойдем, склепаем для себя пару «цитрусов».
В общем, мы еще немного выпили и двинули на конвейер.
Кен отпахал на сборке год, заработал кучу штрафов за манеру утираться рукавом на глазах у начальства, сказал, что ему надоело крутить гайки — и отправился учиться. Расти ему была прямая дорога: все помнили, чей папа этот завод отгрохал, а теперь занимает большое кресло в штаб–квартире. Никто и не сомневался, что парень на конвейере побывал ради трудовой биографии. Инженеру очень полезно.
Ко мне тоже подходили: пиши заявление на учебу. Но смутное чувство неловкости заставляло вежливо отказываться: спасибо, давайте не сейчас, я пока еще тут покручусь, огляжусь…
Кончилось тем, что меня вызвали к завкадрами. Большая честь для работяги. Большую гадость заводу надо сделать, чтобы ее удостоиться.
Пришел, докладываю:
— Глубоко признателен компании, но рано меня посылать в колледж. Я пока еще тут покручусь, огляжусь, освою новые операции…
— Знаю я твои новые операции, — говорит кадровик. — Здорово ты их осваиваешь. Голая баба во весь багажник. Ты ведь рисовал?
— Не я, честное слово.
Голая баба сильно отличается от обнаженной женщины. Поэтому в голую бабу въехал автобус. Загляделся — и совокупился, так сказать. В федеральные новости угодил. Раздавленный «цитрус» показывали только сбоку — побоялись наверное, что раз баба такая аттрактивная, мужики в телевизоры полезут.
— Балбес ты, Витя. У тебя сейчас такие шансы, а ты хочешь пропасть в гаражах.
— Почему сразу в гаражах? Может, в паддоке F1.
— Из наших гаражей никто не дорастет до паддока… Слушай, твой отец встроил эту коробку, — кадровик обвел руками вокруг, — в пейзаж. Ври–совал ее в город. А ты разрисовываешь машинки, которые выезжают из коробки. Тебе не кажется, что это э–э… Мелковато? Может, стоит замахнуться на большее?
— Понятно, — сказал я. — Папа звонил из Америки и волновался. Простите его. И извините меня.
Кадровик пожал плечами.
— Твой выбор. Но пока ты на заводе, никогда не поздно написать заявление. Лично я буду рад.
И добавил, глядя в сторону:
— А то ведь тут пиндос на пиндосе…
Ничего себе откровение. А он продолжает негромко:
— И поменьше болтай в курилке. Что угодно там говори, только не то, что было по правде. И не то, что думаешь. И с америкосами своими… Поменьше болтай.
Ничего себе инструктаж о бдительности…
Многие сказали бы, что я идиот. Получи диплом за счет фирмы, отработай положенное — и вали хоть в гаражи, зато с дипломом. Ишь ты — уговаривают его! Нас почему–то никто не зовет в инженеры!
Их не звали, потому что они, на взгляд фирмы, того не стоили. И в определенном смысле им повезло.
