— Не знаю, — сказал Савин.
— Плохо, если нет, — доктор выругался вполголоса. — Под утро какая-то сволочь подожгла больницу. Полыхнуло на совесть — видимо, они воспользовались чем-то посерьезнее канистры с бензином. Все сгорело, один пепел остался, у нас опять ничего нет, так что никаких доказательств…
Грохнуло совсем рядом, раскатисто, страшно, они физически ощутили, как шатнула старые дома не нашедшая на узкой улице выхода взрывная волна, вышибла стекла, расплескала огонь по стенам. Клубок дымного пламени взлетел неподалеку над острыми крышами, и Савин, чуя сердцем беду, прыгнул вслед за доктором в зарычавшую мотором машину — вряд ли полицейский отреагировал так быстро, скорее всего, он включил зажигание машинально, от неожиданности.
На том месте, где стоял “гарольд” Савина, пылали вздыбленные лохмотья железа, сохранившие очень отдаленное сходство с машиной. Дымились стены отеля и дома напротив, аккуратные газончики засыпаны битым стеклом. Примчавшаяся с похвальной оперативностью небольшая пожарная машина поливала пламя пухлой струей белой пены. Сбегались люди, Савина толкали, а он стоял как столб. Он должен был в момент взрыва оказаться там, внутри. Телеграмма, судя по всему, настоящая, но люди Геспера наверняка нашли способ с ней ознакомиться, и она прекрасно вписалась в их не такой уж замысловатый план — “гарольд” должен был взорваться на автостраде на полпути между городком и Монгеруэллом, над одним из многочисленных обрывов, пылающим комком сорваться в море, ищите следы и улики хоть до скончания времен…
Толпа понемногу разбухала. Савин выбрался из нее и подошел к микроавтобусу.
— Ну, я подлел, — сказал он сидевшему там доктору Данвуди (оба полицейских стояли в толпе). Подумав, спокойно снял с крючка над водительским местом кобуру и без угрызения совести переправил в карман полицейский пистолет и запасную обойму.
— Хотите сыграть в шерифа-одиночку?
— Ничего подобного, — сказал Савин. — Вы же, практически, все знаете, поймите меня правильно. Ведь нельзя иначе. Как по-вашему, удастся мне или вам уговорить здешнюю полицию немедленно устроить засаду там, на берегу?
— Сомнительно, — покачал головой доктор после недолгого раздумья. — Вы думаете, что “те” попытаются уйти?
— Коли уж они занялись поджогами и взрывами… Их нужно поймать за руку на горячем. Отправляйтесь немедленно в Монгеруэлл к инспектору Стайну. Вы все знаете, кое-что видели сами, постарайтесь убедить их немедленно выслать опергруппу. У них, в Монгеруэлле, есть вертолеты…
— Хорошо, — сказал Данвуди. — Сматывайтесь побыстрее, сейчас вернутся полицейские. Желаю удачи. Я сделаю все, чтобы…
При одном взгляде на него становилось спокойнее — такие основательные громадины не подводят.
— Подите вы… к лепреконам, — традиционно ругнулся Савин, пробрался сквозь толпу к переулку, нырнул туда и деловой рысцой направился к дому чудака местного значения мистера Брайди. При нем были два пистолета, двадцать один патрон, немного сигарет, зажигалка и монета, которой не полагалось быть, а она тем не менее нахально существовала. Вопреки устойчивым штампам, он не чувствовал отчужденности от всех других людей и дел — просто сложилось так, что один из каверзных участков полосы препятствий предстояло преодолеть в одиночку. И только. Такая уж подвернулась полоса…
Теперь ясно, почему один за другим лопались мыльными пузырями проекты межзвездных кораблей — потому что никаких межзвездных кораблей не было и не будет. Возможно, межпланетные и останутся — оставили же себе люди велосипеды, даже изобретя более скоростные виды транспорта, — но межзвездных кораблей не будет. К далеким планетам ведут другие пути — никаких кораблей, никаких стальных скорлупок, только туннели в том самом пресловутом подпространстве, которое фантасты открыли лет сто назад и которое стало наконец реальностью. Просто туман. Просто ночь. И еще что-то, чем в конце концов научатся управлять, и это будет долгожданная дорога к самым далеким звездам…
Он позвонил. Подождал, снова нажал кнопку, и еще раз. Слышно было, как в глубине дома мелодично тренькает звонок. Никакой реакции. Савин опустил глаза — дверь была приоткрыта — всего на несколько сантиметров. В таких городишках почти никто не запирает двери уходя, но он вспомнил, что дверь закрывается довольно плотно, а экс-географ, как большинство стариков, педантичен в мелочах.
Савин скользнул в прихожую.
— Мистер Брайди! — негромко позвал он. — Мистер Брайди!
Ноздри защекотал неприятный шершавый запах горелого — бумага, пластик, что-то еще. Савин рванул дверь.
Мистер Брайди, несчастный жюльверновский дирижер, сидел в своем любимом кресле и строго и серьезно смотрел сквозь Савина куда-то вдаль, в те манящие края, где плавают зачарованные корветы, звенят толедские клинки и древние, как Мафусаил, попугаи хрипло орут давно забытые самими флибустьерами ругательства. Крови не было. Маслянисто поблескивала затейливая золоченая рукоятка всаженного в сердце кинжала. В камине огромная куча серо-черного пепла, а полки, где хранилась картотека, пусты…
Бедный вы мой, тоскливо подумал Савин. Эта смерть была самой неправильной — жюльверновские чудаки никогда не умирали от ножа злодея, всегда находился кто-то, умеющий надежно защитить. И оттого следовало в первую очередь мстить за эту смерть… Бедный, бедный…
Безусловно, девять десятых собранных Брайди сведений и гроша ломаного не стоили, но остальное значило так много, что Геспер без колебаний пошел на очередное убийство…
Безупречно спланировано — погибает Савин, погибает Брайди, в огне исчезают картотека и труп загадочного существа, самый гениальный сыщик в растерянности останавливается перед пустотой, а Гралев остается один…
Но ведь это было бы — ненадолго. Рано или поздно, здесь или на другом конце света, другие люди, сыщики, ученые, журналисты ступят на ту же тропу… Понимает ли это противник? Противник, от поступков которого веет другим временем — прошлым, старинным, сгинувшим, — все эти распятые коты, кинжалы, монеты грубой работы, пароконные повозки… Что, если Геспер вовсе не наш современник, если он пришел из прошлого, фантастическим образом продлив жизнь?
Наверное, любой из шумерских или иерусалимских торговцев мог бы со временем приладиться и к этому веку — принципы частной торговли, ее суть остаются прежними. Людей, знающих электронику, можно просто нанять. Языкам — научиться А вывеска — с исчезновением с деловой арены Смизерсов она остается как удобное прикрытие…
