Лео кивнул, и мистер Киплинг выложил свой довод:
— Твоя бабушка мертва, и ничто уже не изменит это. Нет причин думать, что она умерла не от старости и последствий болезни. Но если семья даст согласие на вскрытие, будет казаться, что у нас есть причины верить, будто ее смерть произошла от чего-то еще. Будет казаться, что мы думаем, что за всем этим что-то стоит, а это — последнее, что надо семье.
— Почему?
— Потому что ты и твои сестры не могут позволить себе привлекать излишнее внимание. Ты ведь знаешь, что единственный член семьи, которому уже исполнилось восемнадцать, — это ты, и ты станешь опекуном Нетти и Анни?
— Да.
— Если обстоятельства жизни вашей семьи станут объектом пристального интереса публики, служба защиты детей может попробовать забрать Нетти и Лео. Ты очень молод, и люди в курсе твоей болезни. Власти даже могут отдать Нетти и Анни приемным родителям, если по каким-то причинам тебя сочтут неподходящим опекуном.
— Нет! Нет! Никогда! — закричал Лео.
— Не волнуйся, Лео. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого никогда не произошло. И именно поэтому я советую тебе не совершать действий, которые могут привлечь нежелательное внимание к твоей семье. Работники социальных служб очень сильно заняты, и никто из них не будет обращать внимания на вашу жизнь без веской причины.
Повисло молчание.
— Да… что вы говорите… звучит разумно, — произнес наконец Лео.
— Хорошо, — сказал мистер Киплинг.
— Не думаете, что Лео стоит оставить работу? — спросила я.
— Я не хочу это делать! — заревел тот.
— Он все еще работает в Бассейне, — объяснила я.
Мистер Киплинг пригладил невидимые волосы на лысой голове.
— Ах да, я не наводил справки о ситуации в ветеринарной клинике. Приношу извинения, Аня. Из-за сердечного приступа, но, конечно, это совершенно непростительно. Мистер Грин, не сделаете ли заметку?
Саймон молча повиновался; после предложения о вскрытии он не сказал ни слова. Выражение его лица напомнило мне печальную морду бассета.
— Тебе нравится работать в Бассейне? — спросил Саймон моего брата.
— Да, очень.
— Что ты должен там делать?
— Приношу обед парням, закуску, выпивку, забираю вещи из прачечной.
— Они хорошо с тобой обращаются?
— Да.
— Я хорошо понимаю твою тревогу, Аня, но не думаю, что Лео должен бросить работу в Бассейне, — заключил мистер Киплинг. — Даже если она связана с организованной преступностью, все же лучше, если у него будет постоянная работа. — Он пристально посмотрел в глаза Лео. — Ты должен пообещать никогда не совершать ничего противозаконного или опасного. Теперь ты защищаешь Аню и Наталью. И поэтому ты очень важен.
Лео выпрямился и торжественно кивнул:
— Я обещаю.
— Отлично, — сказал мистер Киплинг. — Что касается ведения домашнего хозяйства, все будет как обычно. — Я уже знала об этом, мистер Киплинг преимущественно обращался к Лео. — Твои деньги помещены в трастовый фонд, которым я буду управлять, пока Анни не станет совершеннолетней.
Лео не подверг сомнению эти меры и не был ими обижен, как боялась бабушка. Он принял все беспрекословно, что стало для меня большим облегчением. Несмотря на оплошность Саймона, мистер Киплинг успешно создал у Лео чувство значимости. Мы еще немного пообсуждали скромные похороны бабули; мистер Киплинг был тверд в решении, что поминки не должны проходить у нас дома, так что необходимо было найти какое-нибудь тихое место, где наши преступные родственники могли бы спокойно отдать ей долг.
— Мистер Грин и я что-нибудь найдем.
Мы уже почти закончили обсуждение всех насущных вопросов, как прозвенел дверной звонок. Это оказался сотрудник похоронного бюро, который должен был забрать тело бабули. Лео извинился и ушел к себе в комнату (думаю, он немного боялся трупа).
— Не сходишь и не посмотришь, не нужна ли гробовщику помощь? — спросил мистер Киплинг Саймона Грина. Саймона изгоняли из комнаты, и тот это понял.
Мистер Киплинг был весь в испарине, и я предложила выйти на балкон.
— Как ваше здоровье? — спросила я.
— Уже гораздо лучше, спасибо. Я чувствую себя почти на шестьдесят два процента в норме. Кейша следит за всем, что я ем, не хочет, чтобы я внезапно скончался, съев что-нибудь вкусное. — Он по-отцовски обнял меня за плечи. — Я знаю, как сильно ты любила Галину и как сильно она любила тебя. Знаю, как тебе грустно.
Я промолчала.
— Я беспокоюсь о тебе. Ты держишь все в себе, Анни, а это вредно для здоровья. — Он рассмеялся. — Хотя не думаю, что мне стоит давать тебе советы о том, как быть здоровым. Анни, есть еще кое-что, о чем мы не говорили. Я боюсь даже заводить этот разговор, но чувствую, что должен.
— Да?
— Сын Делакруа, — сказал мистер Киплинг. Конечно, он читал газеты, как и все остальные. — Сильверстайн окончательно объявил о своей отставке, и это значит, что Чарльз Делакруа непременно выставит свою кандидатуру на пост окружного прокурора в ближайшее время. И этот поступок привлечет внимание и к нему, и ко всем, кто его окружает.
Да, я понимала, к чему он ведет, ведь сама много раз размышляла об этом. Черт возьми, я говорила то же самое Скарлет в ноябре.
— Думаете, мне стоит порвать с Вином?
— Я бы никогда не осмелился такое сказать, Аня. Но время сейчас — смерть Галины, опекунство Лео, амбиции мистера Делакруа — далеко не идеально. Я был бы плохим советчиком, если бы в конечном счете не спросил следующее: эти отношения стоят потенциального риска?
Разум говорил мне, что нет.
Но сердце!
— Тебе не надо отвечать прямо сейчас, — сказал он. — Мы будем часто встречаться на протяжении следующих недель.
Через стеклянную дверь я видела, как Саймон Грин махал нам рукой, призывая обратно в комнату.
Мистер Киплинг извинился за Саймона:
— Он не должен был упоминать возможность вскрытия при твоем брате. Он хочет только хорошего и вовсе не глуп, но, боюсь, ему все же надо многому научиться.
Мы зашли обратно в комнату, где гробовщик требовал от мистера Киплинга подписать несколько бумаг о переносе тела бабули. В настоящий момент ее тело лежало на тележке, в закрытой черной пластиковой сумке с застежкой-молнией, которая доходила до середины. Я посмотрела на нее и вспомнила, что ни один священник не дал ей последнего причастия; я забеспокоилась о ее душе и о своей.
— Никто не дал ей последнего причастия, — сказала я мистеру Киплингу. — Она говорила мне, что умирает, но я не слушала! Мне надо было привести священника. Это все моя вина.
— Анни, — мягко заметил мистер Киплинг, — твоя бабушка не была католичкой.
