Хольм Ван Зайчик - Дело Судьи Ди

– Святыни каждого народа для всех других – не более чем предрассудки. И это не обидно. Не обидно! Иначе и быть не может! Нельзя обижаться на то, что твои святыни для любого соседа – предрассудки, но и нельзя дать заразить себя этим отношением к ним. Беречь свои святыни каждый народ должен сам. Никто за него это не сделает. А беречь – это значит, в том числе, и не навязывать силой. Ибо то, что навязывают, – начинают ненавидеть. Обязательно. А что возненавидел – того лишился. Лишился – значит, стал беднее. А зачем? Когда можно стать богаче?

Он старался не смотреть ни на кого, даже на жену, понимая, что, стоит ему встретиться с чьим-то насмешливым, скучающим или даже просто пустым, непонимающим взглядом – он собьется окончательно и безнадежно и язык заклинит во рту. Жмурясь и стискивая в потной руке чару, он слепо глядел прямо в ярый луч светильника. И казалось, никого и ничего кругом нет, кроме густого беспощадного сияния – и он пылал в нем.

– А когда твою святыню ненавидят – ты начинаешь ее защищать с пеной на губах, и тогда тоже теряешь ее, потому что она перестает быть свята. Перестает тебя улучшать. Перестает быть чудотворной иконой, которую покаянно целуют, и становится идолом, которого с воплями мажут кровью жертвоприношений. Я бы очень хотел… Я пожелал бы в этот великий день… чтобы ни единого человека в Ордуси никогда не постигла такая душевная беда. И чтобы везде и всюду наконец поняли все это. А тогда, – он, сколько мог, возвысил голос, – тогда все мы после долгих забот и мучений будем счастливы, очень счастливы наконец!

Конец второй цзюани