Ознакомительная версия.
– И поэтому, вы говорите – он создал лихорадку?
– Лихорадка – побочный эффект. Полагаю, то, чем занимался Эдгар, было не совсем наукой. Или совсем не наукой. Он вышел на грань дозволенного – и за грань. Кстати, должен тебе признаться в преступлении: я убил человека.
– Вы убили Эдгара?!
– Нет, зачем… Это трудно, да это и было бы бессмысленно… Я убил одного пациента, который выздоровел после лихорадки.
– Что он вам сделал?
– Просто выздоровел. У него был иммунитет. Я дождался, пока он заснет, взял шприц…
– Зачем?!
Питер поднял лицо, укутанное синей марлей, к белому потолку:
– У меня была идея. Я боялся, что лихорадка Эдгара… вот ты веришь в бессмертие души?
Руслан облизнул растрескавшиеся губы.
– Я? Да. Наверное. Верю. Но я не очень религиозный, если вы об этом.
– Не об этом, – с ноткой раздражения сказал Питер. – У нас имеется эмпирический факт: сознание покидает мертвое тело, а потом возвращается в него, сознание возвращается в разлагающийся труп.
– Только у вас. Или у трех процентов умерших. А прочие…
– Если ты реанимируешь человека, чей мозг слишком долго пробыл без кислорода, мозг частично умрет, и ты реанимируешь растение. Но пациент тем не менее будет жив, с биологической и юридической точки зрения. Если в тело вернется душа, поврежденная долгим пребыванием в… в тамбуре для душ, если ты понимаешь, о чем я, – получится ходячий мертвец, который мало помнит, очень мало соображает, а потому бродит в поисках чего-то, чего ему здорово не хватает. Я не совсем понимаю, кому или чему я обязан тем, что моя душа вернулась в тело почти без повреждений. Я пришел в себя на каталке – как в дрянной комедии, честное слово. Было бы еще смешнее, если бы каталку не везли прямиком в крематорий… Но я отвлекся. Думая об Эдгаре, я в какой-то момент спросил себя: а что, если его эксперименты по установлению бессмертия привели к тому, что душам больше некуда уходить?
Он замолчал. Комната казалась очень шумной – это Руслан дышал.
– Я спросил себя, – скрипуче продолжал мертвец, – что, если Эдгар, в погоне за вечной мечтой человечества… если он закрыл дорогу уходящим душам? Бессмертие здесь и сейчас – это ведь отказ от… другой участи. Что, если души несостоявшихся бессмертных пошли по дороге к Богу, а там шлагбаум? Или снежный занос, или обвал на дороге?
Он сумасшедший, подумал Руслан с новым страхом. Только кажется, что этот мертвец – в своем уме. На самом деле он только чуточку менее безумный, чем остальные.
– Я не прав, – Питер немедленно повернул к нему голову, Руслан увидел свое крохотное отражение в темных очках. – Я не должен был заводить этот разговор. Мне хотелось… поговорить, это естественно, но непростительно. Повернись, попробуем тебя вырубить.
Руслан, сжав зубы, повернулся лицом к стене. Минута потребовалась мертвецу, чтобы сменить перчатки; Руслан слышал влажный шелест тонкой резины. Потом послышались тяжелые шаги через комнату. Холодная рука приподняла футболку на Руслановой спине.
Руслан задержал дыхание. Игла входила в тело почти нечувствительно, но прикосновения мертвых рук сводили его с ума.
– Зачем вы все-таки убили того человека? – прошептал Руслан, почувствовав, как его снова укрывают одеялом.
– Я хотел удостовериться, что его душа не вернется в тело. Что рай до сих пор существует.
– Рай?
– Или чистилище. Место, куда душа этого бедолаги в конце концов ушла. Она ведь ушла, Руслан, и не вернулась, я проверял.
– Проверяли путь следования души?
– Точно удостоверился, что она не вернулась. Мне этого было достаточно.
– Расскажите мне про это место, – Руслан перевернулся на спину.
– Про какое?
– Где были вы между смертью и возвращением.
– Нечего рассказывать, обыкновенное безвременье… Ни света в конце тоннеля, ни умерших родственников, ничего. Знаешь, Руслан, за что я тебя уважаю?
Руслан на секунду приподнял тяжелеющие веки.
– Ты ни разу за все это время не подумал о том, как бы по-быстрому все закончить, – сказал мертвец. – Ты об этом даже не подумал.
– Откуда вы…
Он заснул мгновенно, будто щелкнули рубильником.
* * *
Тоннель шел все глубже. Все чернее становились стены. Руслан не мог проснуться, понимал, что спит. Его затягивало вниз, по дороге, проторенной многими, тянуло в земляную воронку – как в болото, как в омут, без возврата.
– Пи…тер…
Он не мог открыть глаза. Не мог пошевелиться.
– Помогите…
Он понимал, что не издает ни звука. Тоннель несся навстречу, Руслан полулежал на заднем сиденье машины, впереди сидели мертвецы.
– Питер!
Он увидел свет, но не свет в конце тоннеля. Тусклый свет зимнего дня, отраженный в белом с желтыми потеками потолке. Руслан пошевелился, преодолевая сопротивление тяжелого, деревянного тела.
Он умер и вернулся. Его душе некуда деваться. Он бессмертен внутри трупа.
– Я… умер!
– Ты жив, – сбоку, из мути, заполнявшей комнату, появилось укутанное марлей, закрытое темными очками лицо. – Ты пока жив, а в чем проблема?
Появился стакан. Руслан почувствовал, как в рот капля за каплей вливается вода.
– Это течение болезни, – спокойно объяснял мертвец. – Ты был в отключке, дай-ка посчитаем… Ого, больше десяти часов. Постель сухая?
– Я не чувствую.
– Тебе надо принимать жидкость и отдавать жидкость. Поскольку ты ничего не ел уже двое суток, нормальной дефекации от тебя требовать опрометчиво… Живое тело требует ухода. Оно живое, капризное. Живое. Не садись, подожди. Я тебе утку дам.
– Питер, – Руслан все еще плохо соображал, – вам бы хотелось, чтобы я выжил или чтобы я умер?
– Мне бы не хотелось, чтобы ты умер, – после паузы признался мертвец.
– Но тогда вы были бы не один.
– Меня никогда не смущало одиночество… в отличие от тебя. Кроме того… ты же не думаешь всерьез, что я собираюсь основать тут колонию ходячих мертвецов и коротать вечность, слоняясь по окрестностям и теряя конечности?
Он отошел от постели. Руслан сперва заметил, что звук его шагов изменился, и только потом, с трудом повернув голову, увидел костыль, на который Питер налегал при ходьбе.
– Что… с вами?
– Догадайся с трех раз.
Он взгромоздился на кресло. К его левой ноге была намертво примотана шина из двух досок – от бедра до пятки.
– Противоречие, – пробормотал Питер. – Бессмертная душа внутри мертвого носителя. С точки зрения биологии бред: как я могу говорить, если не дышу? Как я вижу, если отмерли зрительные нервы? Да чего там – мой мозг умер, чем же я мыслю? Принципиально иной способ сопряжения материального и идеального, вот что. Непознаваемый на данном этапе.
В комнате остро пахло дезинфекцией, но тот, другой запах, проникал уже через заграждение.
Ознакомительная версия.