Ознакомительная версия.
Из джипа цвета «мокрый асфальт» выбрался подтянутый седовласый мужчина в строгом сером костюме, сжимавший в ладони правой руки ручку солидного кейса. А из чёрного автомобиля вылез бородатый и лохматый тип с бесформенной матерчатой сумкой на левом плече, облачённый в старенький разноцветный спортивный костюм.
– Здравствуй, шеро-бароно, – вежливо кивнул головой седовласый мужчина.
– И тебе, генерал, не хворать, – криво ухмыльнулся золотозубым ртом смуглый бородач.
– Готов к разговору?
– Конечно. Как и всегда.
Тихонько скрипнули дверные петли, и от баньки – в сторону прибывших машин – торопливо засеменил низенький старичок, одетый под среднестатистического русского крестьянина конца восемнадцатого века.
– Какие люди почтили нас своим вниманием! – срывая с головы островерхий войлочный колпак и низко кланяясь, залебезил старик. – И, главное, вместе…. Всё в полном порядке, уважаемые господа. Банька истоплена, камни малиновые, водицы вдоволь, стол накрыт. Может, озаботиться…э-э-э, доступным женским полом?
– Спасибо, Иваныч, за проявленную заботу, – вальяжно усмехнулся седовласый. – Сегодня мы, пожалуй, обойдёмся без девок. Иди, старинушка, по своим делам. Трудись. Хозяину же привет передавай…
Старичок, слегка припадая на правую ногу, неторопливо зашагал в сторону коттеджа, а приезжие гости, тихонько переговариваясь между собой, двинулись к баньке.
Вновь коротко пропели дверные петли, негромко хлопнула дверь.
Ещё через пару-тройку минут из автомобилей несуетливо выбрались водители – один светленький и прилизанный, другой, наоборот, расхристанный и чернявый.
– Привет, капитан!
– Здорово, Изумрудик! – обменялись рукопожатиями мужчины.
– Как жизнь цыганская? – поинтересовался светловолосый.
– Беспокойная, как и всегда, – усмехнулся чернявый. – Как, наверное, и у вас, полицейских. Типа – волков ноги кормят.
– Это точно. Здесь у нас с вами, цыганами, много общего…. Кстати, а ты не знаешь, кому принадлежит это шикарное поместье?
– Так, слышал кое-что. Чисто краешком, – загадочно улыбнулся Изумрудик. – Мол, одному очень большому человеку, который сейчас трудится в Государственной Думе, в самой Москве белокаменной. Раньше он, говорят, занимался крупным строительным бизнесом. А ещё раньше – работал в Прокуратуре. Наверное, этот непростой чел тоже находится в доле…. Закуришь, коллега?
– У тебя, небось, с травкой?
– Как и полагается.
– Давай…
Высокопоставленные банщики, тем временем, разделись и прошли в парильное отделение.
Начальник областного УВД, предварительно плеснув кипятка в специальное отделение печи, в котором располагались раскалённые камни, сразу же взял из тазика заранее замоченный берёзовый веник и залез на верхнюю ступень полка. Цыган же, недовольно морщась, расположился на самой нижней ступени.
Минуты три-четыре активно поработав веником, генерал-лейтенант поинтересовался:
– А ты, шеро-бароно, почему не паришься?
– Не цыганское это дело, – лениво зевнул бородач. – За компанию посижу с тобой, Валентин Валентинович. Но, извини, не более того. Работай веничком-то. Работай. Хлещись на здоровье. Не обращай на меня внимания…
Через некоторое время, завернувшись в белоснежные простыни, собеседники прошли в отдельную комнату, посередине которой располагался богато-накрытый стол.
– По пивку? – браво подмигнув, предложил генерал.
– Спасибо, но я водочки импортной, пожалуй, накачу. Истинный цыганский напиток, радующий вольное сердце, заросшее дикой щетиной…. Ну, за удачу?
– За неё, родимую. И за стабильность, ясен пень. Стабильную такую и долговечную…
Минут через восемь-десять, когда было воздано должное изысканным напиткам и закускам, цыган, расстегивая молнию на матерчатой сумке, предложил:
– Раскрывай, Валентиныч, дипломат и выставляй его на стол…. Итак, эти две пачки кладу в правый угол. Десять тысяч долларов и пятьдесят тысяч Евро. Месячная абонементная плата…. Слева кладу полтора миллиона рублей. Это взнос за «размороженную» партию героина. Этот миллион, как и договаривались, плата за условно-досрочное освобождение Изумрудика. Сюда кладу двенадцать с половиной тысяч Евро – аванс по Земфире и грузу, находившемуся при ней…
– Последнюю пачку убери, – вскрывая очередную банку с пивом, велел генерал.
– Почему?
– По капустному кочану. Мне из Москвы спустили план по задержанию наркокурьеров. Если я всех твоих людей буду отпускать с миром, то кем же и чем же тогда отчитываться?
– Я всё продумал, – мудро усмехнувшись, заверил цыганский барон. – Сдам, так и быть, тебе Петрю со всем выводком.
– Цыган сливает цыгана? Неслыханное дело. Куда катится наш грешный и изменчивый мир?
– Ну, Петря не совсем и цыган. То есть, цыган, конечно, только молдавский. Так сказать, неполноценный. Короче говоря, в понедельник можешь засылать в дом на Кирпичной своих ребятишек – вместе с понятыми. В багажнике бежевого «Мерседеса» найдёте двухкилограммовый пакет с гашишем. На пакете будут чёткие отпечатки пальцев хозяина. А на кухне, под четвёртой доской от входа, лежит мешок с сушёной коноплёй.
– Совсем другое дело, – повеселел генерал. – Клади обратно деньги за Земфиру. Как Петрю повяжем, так и твою любимую племяшку отпустим на волю…. А, что у нас с наглыми залётными деятелями, которые занимаются «обналичкой», а долю не засылают?
– Выясняем, Валентин Валентинович. Выясняем…
Генеральский адъютант и Изумрудик выкурили уже по второй «допинговой» сигарете.
– Похоже, что наши боссы сегодня никуда не торопятся, – предположил полицейский капитан. – Ещё, как минимум, часа полтора будут прохлаждаться.
– А ты – на их месте – торопился бы? Богатый достархан, он как сильный магнит. Неохотно отпускает, с трудом немалым…
Завершить эту философскую сентенцию цыган не успел – прогремел сильнейший взрыв. Толстое бревно, выдранное из стены бани, пролетев метров сорок, обрушилось – с грохотом – на крышу чёрного джипа. Остриё железной скобы, взявшейся не пойми и откуда, вонзилось разговорчивому Изумрудику прямо в селезёнку…
– Пронин! С вещами – на выход! – прозвучала – Небесной неповторимой музыкой – долгожданная команда.
Василий Павлович, сжимая в ладони правой руки ручку старенького чемоданчика, вышел за ворота колонии и несколько раз вздохнул-выдохнул полной грудью.
– Свобода, мать её, – негромко пробормотал Василий Павлович. – Прощай, родимая зона. Увидимся ли ещё? Честно говоря, не хочется. Но и зарекаться, увы, глупо…
Это была его уже третья ходка. Букет обвинительных статей наличествовал такой же, как и в предыдущих двух случаях: изнасилование, развращение малолетних, педофилия.
Ознакомительная версия.
