подумав, сказал Аристарх, - то тебе нужно подумать, как донести до Вечности, что не нужно поглощать такие системы, которые ей нравятся, что, если они будут жить вечно, они будут принадлежать ей вечно.
- Да, спасибо, Аристарх, я как раз думал, о чем бы мне поговорить с Вечностью, - буркнул я.
Я не знаю, почему у нас всегда разговоры так проходят. Аристарх мой неявный, а может, уже и явный, учитель. Под влиянием его работ я стал космопсихологом. В трудных случаях я всегда иду посоветоваться к нему. То есть, как посоветоваться, вот так у нас примерно проходят разговоры. Он говорит что-то такое отстраненно-абстрактное и поэтическое, я бурчу. Он оказывается прав, в масштабе проблемы, я нахожу решение.
- Аристарх, ты сказал, что ушел на пенсию, потому что все сказал, и теперь тебе только останется переливать из пустого в порожнее. Но ведь это не так. Ты не все рассказал, ты еще можешь научить людей многому.
Аристарх откинулся на спинку кресла. Величественный, высокий, с белоснежными волосами, и лучистыми глазами, точнее цвет глаз я не могу описать, - светло-карие, наверное, потому и лучатся, - он мог показаться надменным, но тепло смеющиеся глаза сглаживали это впечатление. Тоже психология. Он, как все гениальные люди, высокомерный, конечно. Просто у нас в Городке все талантливые, поэтому высокомерие и надменность не считаются пороками. Некого у нас жалеть. Если находится кто-то, кому больно от нашей безжалостности, если кто-то вдруг выпадает из общей идеи работы, психологи тут же его отмечают и деликатно переводят из Городка в другие научные учреждения, где задачи менее важные, а люди попроще.
- У вас есть все данные и алгоритмы, которые я знаю, - улыбнулся он одними глазами, - то есть вы можете придумать все то же, что и я.
- Но твой опыт! Ты придумаешь это быстрее и, может, точнее.
- А ты и любой другой - оригинальней, потому что вы не будете ограничены опытом, а ведомы только воображением - главной силой творца. Воображение такой же познаваемый инструмент работы, просто еще не описан.
Я задумался, сделал себе пометку поразмышлять, как можно поставить тут задачу.
- Не отвлекайся, это большая тема, - кивнул Аристарх. - У тебя сейчас не менее важная.
Я кивнул и допил свой остывший кофе. И кофе София делала замечательный, надо признать, он не стал без нее лучше.
***
День я думал, какой должна быть форма этого алгоритма. Нужно было придумать серию экспериментов, уже ничего не подтверждающих, мы все подтвердили, но тех, на основе которых будет описан алгоритм. Я вам сказал, что гипотеза подтверждена. Но и этого мало. Потому что - и что теперь? Нам нужно вывести прикладное значение, нам нужно, чтобы фирокамцы научились этим пользоваться. Нужен путь, как внедрить этот закон в жизнь людей, так, чтобы они могли им пользоваться.
Я работал с Шимеджи Акхор, это наш математический лингвист (я знаю, что заметка попадет к читателям в эпоху борьбы за профессиональное лингвистическое разделение, но она сама попросила использовать, говоря о ней в профессиональном плане, нейтральный мужской род, поверьте, она гораздо профессиональнее, как лингвист, чем ваши защитники женщин от слов, а не от действительно возмутительных дел). Она работала с самого начала на этом проекте о вечной жизни целесообразности.
Эдик Гром тоже был тут, он рассеяно слушал нас. Шимеджи словно не замечала, что он говорит невпопад, и толку от него немного. Она, периодически, говорила, основываясь на его старых отчетах: "как правильно заметил Эдик". Хотя Эдик ничего правильно не мог заметить, если только наш лингвист не научилась переводить с мычания и досадливых вздохов. И это был первый раз, когда я заметил, что Шимеджи лично кому-то выражает сочувствие. Вероятно, Эдик мысленно решал задачу, что случилось с братом, но хотел отвлечься и поэтому участвовал в нашем проекте. Эдик, вообще, оптимист, у него все спорится, все ладится, он разговаривает лозунгами, он всегда всем доволен, но сейчас, я чувствовал, что его гнетет какое-то чувство вины. Вероятно неосознанное. Может, он тем и занят, пытается найти в себе причину вины, возможно, это станет причиной беды и Эрика можно будет спасти. Эти дни к старшему Грому все относились как к тяжелобольному. Так выражают люди сочувствие. Обычно, на такое все раздражаются. Но Эдик не злился. Никто бы у нас в Городке не злился. Мы же знаем, почему это происходит. Что люди так выражают заботу. А за нее всегда стоит быть благодарным.
День прошел в обычной рабочей рутине, шел 33 день эксперимента и 11 день, как Эрик "уснул".
Вечером, дома, я включил кино, старое, еще 4D, кто-то мне когда-то посоветовал его посмотреть, а я кино смотрю только по чьим-то советам, и то, если хочу потом его обсудить с этим человеком, не хочется тратить свое время на такое времяпрепровождение просто так. Следить за жизнью выдуманных людей, поведение которых всегда может сломать сценарист или режиссер и уничтожить всю жизненность сюжета, для психолога мучительно. Фильм было больно смотреть. Такое случается, когда кино снимают не ради кино, тогда получается такой кинематографический продукт, с малым процентным содержанием кино. В Фироками это запрещено. У нас нет цензуры, но создатели книг, музыки, фильмов, других произведений искусства, если хотят получить городскую поддержку, а не просто выложить это на своем сайте, должны обосновать, зачем это жителям.
И вот, я смотрю на старую звезду, так любимую многими режиссерами того времени, и только как следствие популярности имеющую поклонников. Знаете, есть такие знаменитости, которые имеют поклонников, но эти поклонники такого человеческого качества (как поклонники), что подсунь им другую звезду, они не заметят разницы. То есть, эти люди смотрели бы кино и без этого актера, без своей любимой звезды. А вот есть люди, которым эта звезда повод фильм не смотреть. И такой закон вырисовывается, кстати, это один из законов успеха фирокамского искусства, наши продюсеры учитывают не большинство, а меньшинство, чье мнение обоснованнее и, благодаря этому, харизматичнее, а большинство подтянется, благодаря хорошей рекламе. Большинство всегда подтягивается. Это расхожая ошибка, думать, что меньшинством можно пренебречь. Не меньшинство идет за большинством, а стая за вожаком. А вожаков не бывает в большинстве. Но если учесть вожака, он приведет и стаю.
Я смотрю на разрекламированную посредственность, может, мы так отчаянно ищем красоту всегда и во всем, и поэтому прощаем претендующему на нее уродству, пытаясь разглядеть в нем любимое сияние, поэтому мы, неловко отворачиваясь от
