— Это, наверно, так, просто дурацкое предположение, но... А не могут они использовать Луну как какую-нибудь базу?
— Базу? — невозмутимо переспросил Райх. — С какой вдруг стати? Там же нет людей. К тому же, насколько нам известно, паразиты не обитают в пустом пространстве.
Я пожал плечами.
— Это так, просто предположение... Чтобы как-то объяснить, отчего у нас в головах такая сумятица.
В эту минуту вошел Холкрофт, и я вкратце рассказал ему о том, что мы сейчас обнаружили. Тот, сев на кушетку, закрыл глаза и быстро удостоверился, что нижние уровни сознания у него непривычно взбудоражены. И хотя моего предположения он слышать не мог, тем не менее, обернувшись на передний иллюминатор, указал в него на Луну:
— Это все оттуда. Она каким-то образом воздействует на нас, примерно как на приливы.
— Откуда тебе известно? — спросил я.
— Я потому так говорю, — сказал, пожав плечами, Холкрофт, — что чувствую ее тяготение. А что, возможно. Лунатики... Люди, ум у которых находится под влиянием лунного тяготения. Но почему? Отчего Луна воздействует вдруг на ум?
— Ты думаешь, паразиты находятся там?
Холкрофт покачал головой.
— Я не вижу, что им там делать. И тем не менее... Это с ними как-то связано.
Мы решили, что будет лучше, если в обсуждении примут участие остальные. При загадках подобного рода любая случайно оброненная версия может пролить свет. Поэтому я обратился ко всем с просьбой собраться. Затем я максимально коротко изложил суть проблемы.
Единственное полезное соображение высказал тогда физик-атомщик по фамилии Бергер.
— Вы знакомы с трудом философа Гурджиева? Он был твердо убежден, что люди испокон служат для Луны источником пропитания. Человечество он сравнивал с дойным стадом, которое специально для того и выгуливается...
— Ты видишь в этом смысл? — обратился я к Холкрофту.
— Думаю, да, — ответил тот без тени иронии. — Во всяком случае не вызывает сомнения, что Луна генерирует странного рода тяготение, влекущее человеческий ум, словно магнит. С гравитацией это не имеет ничего общего. Существует также гипотеза, что Луна никогда не принадлежала ни Земле, ни Солнцу, а явилась откуда-то извне. Может быть, то была комета, насильно притянутая Землей. Ее химическая структура с земной совершенно несхожа. А если предположить теперь, что Луна действительно похищает у человека энергию или каким-то образом на нее влияет...
— Ты, вероятно, хочешь сказать, что она служит для паразитов базой? — спросил Райх.
— Нет, этого я не думаю. Но предполагаю, что они Луну все равно так или иначе используют. У меня складывается ощущение, будто она испускает некую дестабилизирующую энергию — психическую энергию. Словно какой-нибудь гигантский передатчик. А земля — гигантский приемник.
Тут все наперебой пустились излагать по памяти отрывки из всевозможных мифов о Луне — я таких никогда и не слышал. Мне рассказали о культе Хербигера (его, кстати, исповедовал Гитлер), согласно которому Земля примерно раз в десять тысяч лет захватывает в плен новую Луну. Теперешняя Луна, по Хербигеру, является по счету седьмой. Предыдущие шесть заканчивали тем, что свергались на Землю, вызывая страшные катаклизмы, уничтожавшие почти все человечество. Описанный в Библии всемирный потоп был вызван падением шестой такой луны. Прочие приводили также другие «лунные теории» (в их числе гипотезы Великовского, Беллами, Сора), которые, похоже, свидетельствовали, что мысли о Луне, как о некой враждебной силе, занимали многие умы.
Большинство таких теорий звучало настолько абсурдно, что принимать их всерьез было нельзя. Одно, что я уяснил себе при этом достаточно четко, это что Луна производит определенное рассредоточивающее воздействие на подсознательные уровни мозга. Райх, помнится, говорил, что апогей силы у паразитов приходится на ночную пору. Я всегда усматривал причину этого в том, что к концу дня ум устает. Но смутно зреющее чувство уязвимости я угадывал в себе, и хорошо отоспавшись. «Как ты считаешь, — спросил я Холкрофта, — а не могут паразиты эту странную лунную энергию как-то использовать; использовать на то, чтобы вмешиваться в мыслительные процессы людей?»
Но Холкрофт осведомлен был об этом не более чем мы все. И все же одно здесь было совершенно ясно: нам надо выяснить, сможем ли мы выйти за пределы этого искусственно нагнетаемого рассредоточивающего воздействия. Если, как предположил Холкрофт, Луна — гигантский передатчик, а Земля — приемник, то, стало быть, надо выйти за порог диапазона их обоих. Это значит, что наш теперешний курс необходимо сменить, иначе мы будем как на привязи кружить по огромному эллипсу в пределах шестнадцати тысяч километров от Луны.
Я радировал в Аннаполис полковнику Мэсси и передал, что мы бы хотели сменить маршрут и уйти в открытый космос, взяв курс примерно на тот отрезок пространства, крайние точки которого составляют на данный момент Юпитер и Сатурн. Мэсси ответил, что не видит причины препятствовать: топлива у нас хватит еще на две недели. Это значит, что мы можем рискнуть и безостановочно двигаться дольше еще на миллион двести километров, прежде чем повернем обратно. Если бы с ним все согласовали заранее, нас бы снабдили запасом топлива, достаточным на одоление половины расстояния до Марса. Я ответил, что, на мой взгляд, нам хватит и восьмисот тысяч километров: такая удаленность от Земли уже более чем вдвое превышает расстояние между нашей планетой и Луной.
***
Следуя указаниям Мэсси, я произвел необходимые переключения в автоматике корабля, после чего присоединился к общей вечерней трапезе. Учитывая положение, в котором мы пребывали, ужин проходил до странности весело. Мы мчались, оставляя позади Луну и устремляясь в глубины космоса, куда до нас не рисковал еще проникать никто, за исключением злосчастной экспедиции «Проклиса». Тревожные мысли о Земле каким-то образом развеялись, как пропадает беспокойство о служебных делах в первый день отпуска. В ту ночь я заснул так глубоко и безмятежно, как не спал уже несколько недель.
***
Я проснулся и посмотрел на часы — было половина восьмого. Мне было непонятно, отчего это я вдруг чувствую себя таким счастливым. Может, я видел какой-нибудь сон? Нет, никаких снов я не помнил. Поднявшись, я подошел к заднему иллюминатору. Луна смотрелась огромным полукружьем, на котором явственно проступали гористые складки. Сзади, на расстоянии почти в четыреста тысяч километров, виднелся широкий, иззелена-голубой серп Земли, как какое-нибудь громадное солнце. Само Солнце было ослепительно-белым, словно вот-вот собиралось взорваться, а звезды все казались во много раз крупнее, чем на Земле. Ощущение восторга поднялось во мне на такую немыслимую по интенсивности высоту, что я поневоле вынужден был его подавить.
