Выбирать того, кто полезет наверх, не пришлось. Я едва ли не лучший в лагере спец по лазанью по канату, и мне было только немного неприятно думать о своей зимней форме – куртка могла порядочно испачкаться, а то и изорваться. Впрочем, вяз – превосходное дерево для лазанья, он почти всегда раскидистый, с толстыми, ухватистыми ветками. Этот вяз, который захватил в плен наш трофей, рос к тому же от самой земли не прямо, а под углом, что, несомненно, облегчало задачу.
Пять метров я преодолел, как кошка. Дальше начались сложности, потому что к шару надо было подползать по толстой, но уже вызывающей опасения в плане равновесия ветке, уходящей вбок от главного ствола. Когда мне осталось два метра, я поглядел вниз, на Илью. Тот радостно улыбался и покивал мне. Луч его фонарика весьма аппетитно гулял по пакету с сувенирами. Там внутри, подумал я, конечно же, несколько электронных безделушек, айфоны 19–ой модели, чипы с играми, и, конечно, много сластей, среди которых обязательно найдётся несколько плиток французского шоколада, потому что без них…
Вдруг вдалеке раздался хруст. Мы замерли. Несколько секунд я слышал биение своего сердца и дыхание – оглушительное дыхание. Хруст повторился чуть явственнее. Я похолодел – если только можно было ещё похолодеть после трёх часов на морозе – и каким – то не своим, страшным шипящим шёпотом приказал Илье:
– Выключи фонарь, скорее!
Луч света пропал. Мы напряжённо прислушивались, и вскоре хруст начался снова, и уже не прекращался – он стал приближаться к нам.
Полминуты я сидел как парализованный. Даже мысли меня не слушались. Потом ко мне вернулась возможность думать. Первая мысль, самая дурацкая и неприятная, была про дисциплинарный лагерь, скотские условия и то, что теперь задача выйти в люди значительно усложняется. Вторая мысль была про Мишу. Бедный мальчик.
Затем я понял, что у нас ещё есть возможность бежать.
– Илья, я спускаюсь, – шёпотом сказал я.
Ответа не последовало.
– Илья, ты слышишь? Нам надо бежать.
Молчание. Загадочное молчание.
– Ты… ты что, сбежал один?… – зачем-то спросил я вслух. Мысль о том, что мой лучший друг меня бросил, была шокирующей настолько, что я опять застыл, даже не начав слезать с ветки. И тут же понял, что для меня бежать уже поздно – хруст шагов доносился совсем уже близко, и темноту рассеял луч незнакомого фонаря – гораздо более сильного, чем у Ильи.
– Так – так – так, – раздался смутно знакомый голос. – Кого я вижу? Кто это у нас тут нарушает дисциплину?
Свет фонаря ударил мне прямо в глаза, и я зажмурился.
– Ба! Ха-ха. Вот уж не ожидал увидеть. Артём Извольский собственной персоной! Примерный юноша, победитель олимпиад, гордость лагеря.
В охраннике я, разлепив веки, узнал Сотникова – бывшего прапорщика, а теперь «генерал – атамана» каких – то казачьих войск, который в лагере был известен привычкой выкручивать уши провинившимся десятилеткам и любовью к пиву, вследствие которой его фигура каждый год расширялась на несколько сантиметров.
– А знаешь, Артём, как мерзко жить в дисциплинарном лагере? Там заставляют вкалывать от зари до зари, чистить коридоры и туалеты, и очень скверно, братец ты мой, кормят. А какой там контингент… ммм! Знавал я одного пацана, который до лагеря убил своих родителей, а потом ещё в дисциплинарке проткнул парню ножом почку. Там не та малина, что здесь. Ну да, впрочем, сам увидишь.
– Навещать – то хоть будете? – попытался сострить я, но голос был каким – то упавшим.
– Конечно, мой мальчик. Слезай. Хватит уже изображать Маугли.
– Послушайте, я не хочу в дисциплинарку. Может, как – нибудь договоримся?
– Договоримся? Бха. Ха-ха! О чём? Что ты можешь мне дать взамен на молчание? Деньги? Откуда у тебя деньги?
– Нет, но я… я могу… давать вам по одному трофею из нашей добычи, начиная с этого дня, целый год. Там 19–е айфоны. Они очень дорогие. Каждый по тысяче долларов стоит, а может и больше. Представьте, сколько вы сможете заработать, если будете получать их каждую неделю. Можно сказочно обогатиться.
– Взятку мне хочешь дать, парень?
– Ну… да. Можете называть это взяткой. Пожалуйста, ну что вам стоит? От того, что я попаду в дисциплинарный лагерь, лучше никому не станет.
– Как это никому? Дисциплина и порядок явно выиграют.
– Не ломайте мне жизнь, прошу вас.
– Хммм… Согласиться, что ли?…
Моё сердце забилось чуть чаще и радостнее.
– …но только такого стреляного воробья, как я, на мякине не проведёшь. Слез с дерева, быстро!
Я вздохнул и начал было ползти по ветке назад, но тут произошло чудесное и неожиданное – сзади Сотникова мелькнула тень, размахнулась и ударила моего мучителя по голове чем-то похожим на бейсбольную биту. Послышался глухой стук, короткий стон, и свет фонаря судорожно заметался в разные стороны. Тело Сотникова обмякло и упало в листву лицом вниз.
– Прости, что меня долго не было. В темноте не так просто быстро отыскать подходящую дубинку, – послышался извиняющийся голос Ильи.
– Спасибо!! Я уж думал, что мне больше не видать ни тебя, ни друзей. Он меня тут запугивал, ссскотина! – я с отвращением и беспокойством поглядел на Сотникова, смирно лежащего на животе. – Ты не убил его?
– Какое там. Слегка оглушил. Скоро очнётся. Только шишка останется.
Я спустился с вяза и осмотрелся.
– Что будем с ним делать? Когда он вернётся и всё расскажет, нам не только вылазку за сувенирами впаяют, но и нападение на службу безопасности. Это уже не дисциплинарка. Это пахнет тюрьмой.
– Ничего он не расскажет, – усмехнулся Илья. – Я кое-что прихватил с собой.
Илья порылся в своём небольшом рюкзаке и достал оттуда два предмета – пузырёк и литровую флягу, которую я сперва принял за термос.
– В пузырьке малиновые таблетки – никогда их не пью, но всегда ношу с собой, потому что они прописаны, и педагоги могут проверить их наличие, – пояснил он. – А тут у нас…
– Фляга коньяка?! Как ты её достал?
– Не только у тебя есть полезные знакомства с поварами столовой, – подмигнул Илья, пока я ошарашенно рассматривал флягу. Отвинтив колпачок, я принюхался, и ароматы дуба, розы, мёда, каких – то ещё сладостей ударили в нос. Коньяк был очень хороший.
– Никогда бы не подумал, что ты пьёшь.
– Вообще – то не пью. Но мы собрались провести морозную ночь в лесу, и я подумал, что коньяк может нам пригодиться.
Тело Сотникова издало короткий глухой стон.
– А вот Сотников – известный алкоголик, – продолжал Илья, пнув тело ногой, – и когда утром его найдут пьяным, в беспамятстве, в обоссанных штанах и с пустой флягой коньяка в руке, это будет так же удивительно, как восход солнца, то есть вообще никак не удивительно.
