Мой дядя встал, опираясь на трость.
– Дорогие друзья! – сказал он. – Вы знаете, что беспримерная катастрофа, по-видимому, навсегда оторвала нас от старушки Земли и забросила в неведомый мир. Что это за мир? Пока не знаю. По предварительным расчетам, эта планета должна быть немногим больше Земли. Когда я узнаю что-нибудь новое об этом мире, который теперь стал нашим, я вам сообщу.
В общем собравшиеся приняли выступления хорошо. Крестьяне явно примирились с катастрофой – семьянины и домоседы, привязанные к своим полям, они большей частью сохранили все, что у них было, остальным не очень-то интересовались.
Назавтра, в воскресенье, мы проснулись от колокольного звона. С помощью прихожан кюре извлек из-под развалин церкви колокола, подвесил их к большой ветке дуба и трезвонил вовсю. Когда мы подоспели на площадь, кюре уже отслужил воскресную мессу под открытым небом. Славным человеком был наш кюре; позднее он доказал, что в его пухленьком теле жила героическая душа.
Я приблизился к нему.
– Поздравляю вас, монсеньер, ваши колокола напомнили нам о родной Земле.
– Монсеньер? – удивился добряк.
– Ну да, вы же теперь епископ. Впрочем, что я говорю, – для нас вы сам папа!
– Боже правый, об этом я не подумал! – бледнея, пробормотал кюре. – Какая страшная ответственность...
– Ничего, справитесь!
Я оставил ошеломленного толстяка и направился в школу, где уже трудился Луи. Ему помогали учитель с женой и двое юношей.
– Как дела со списком?
– Продвигаются. Если кто-нибудь скрытничает, о нем всегда можно узнать у других. Вот предварительный подсчет: триста пятьдесят рабочих завода, пять мастеров, пять инженеров, четыре астронома, один геолог – это ты, хирург, врач, аптекарь, биолог, историк – твой брат, антрополог, ветеринар, два учителя, два каретника, три каменщика, плотник с подмастерьем, автовеломеханик, кюре, аббат, церковный служка, три содержателя кафе, булочник, два пекаря, три бакалейщика, два галантерейщика, кузнец с двумя молотобойцами, шесть рабочих каменоломни, два жандарма, часовщик, он же мастер по починке радиоприемников, портной с двумя учениками, две швеи, лесник, а остальные – крестьяне. Что касается папаши Борю, то он настоял, чтобы его записали как браконьера.
– Что с техникой?
– Легковых машин на ходу одиннадцать, да еще у твоего дяди и стосильный автомобиль Мишеля, который берет слишком много бензина; тракторов три, один из них гусеничный, грузовиков восемнадцать, из них пятнадцать заводских, десять мотоциклов и около сотни велосипедов. К сожалению, осталось всего двенадцать тонн бензина и тринадцать тысяч шестьсот литров газолина. Запасных шин тоже маловато.
На следующий день состоялись первые выборы. Никакой точной программы никто не выдвигал: собравшимся просто объявили, что они должны избрать комитет общественного опасения из девяти человек. Проходит тот, кто набрал больше голосов; каждый избиратель должен подать список с девятью именами, и все.
Результаты выборов удивили всех. Первым – 987 голосами из 1302 присутствующих – прошел прежний заместитель мэра, богатый крестьянин Альфред Шарнье. Вторым – 900 голосами – был избран его дальний родственник, школьный учитель. Третьим – 830 голосами – прошел кюре. Далее следовали Луи Морьер – 802 голоса; крестьянка Мария Прэль, бывшая муниципальная советница, всеми уважаемая за грамотность и годы, – 801 голос; мой дядя – 798 голосов; Этранж – 780 голосов; как ни странно, Мишель – 706 голосов, – оказалось, что он весьма популярен среди женской половины населения! – и, наконец, последним был я – 700 голосов. Лишь потом я узнал, что своим избранием обязан Луи, который провел за меня настоящую избирательную кампанию, убеждая людей, что только я смогу отыскать железо и столь необходимый уголь. Зато содержатель самого большого в деревне кабака получил всего 346 голосов и, к его великому огорчению, в совет не вошел.
Мы хотели избрать председателем Шарнье, ведь он получил большинство голосов, но он отказался, и в конечном счете эту должность по очереди занимали учитель и кюре. В тот же вечер Луи, поселившийся в одной комнате со мной и Мишелем, сказал нам:
– Теперь мы должны держаться вместе. Ваш дядя будет с нами, и на учителя, я думаю, тоже можно рассчитывать. Значит, нас будет в совете пятеро, то есть большинство. Нам придется отстаивать свою точку зрения, что будет не всегда легко. Но рабочие нас поддержат, инженеры, наверное, тоже, а может быть, и часть деревенских жителей. И дело здесь не в самолюбии! Я говорю так потому, что, на мой взгляд, только мы до конца понимаем, что именно нужно делать для спасения этого клочка земного мира.
– Выходит, ты хочешь установить диктатуру? – спросил Мишель.
– Диктатуру – нет, но сильное, правительство – да.
– Не вижу особой разницы, – проговорил я. – Но думаю, что это действительно необходимо: сразу появятся недовольные.
– Кюре... – начал было Мишель, но Луи его прервал:
– Не обязательно! Кюре неглуп, а поскольку в религиозные дела мы не думаем вмешиваться, можно будет даже привлечь его на свою сторону. Крестьяне? Земли у них будет вдоволь – бери, сколько сможешь! А что касается коллективного хозяйства – промышленность и ремесло нам придется в какой-то степени обобществить, – то это новшество их пока не затронет. Нет, я думаю, что труднее всего придется, когда мы начнем ломать старые, привычные представления. Во всяком случае, сначала будет нелегко. Потом, через несколько поколений, встанут новые задачи, а сейчас нам надо выжить. И если мы начнем со взаимной вражды или допустим анархию и беззаконие...
– Согласен, я с тобой.
– Я тоже, – сказал Мишель, – хотя, честное слово, в жизни не думал, что стану когда-нибудь членом директории!
Первое заседание совета было посвящено распределению «министерских портфелей».
– Начнем с народного просвещения, – сказал Мишель. – Я предлагаю избрать министром месье Бурна. Любой ценой мы обязаны сохранить наше научное наследие. Каждый из наших ученых должен выбрать себе среди школьников наиболее способных учеников и для начала передать им свои практические знания. Теорию будем преподавать потом, самым талантливым, если такие найдутся. Одновременно нужно будет написать учебники, чтобы пополнить библиотеку обсерватории и школы.
– Прекрасно! – согласился Луи. – Предлагаю министром промышленности назначить Этранжа, сельское хозяйство поручить Шарнье, а ты, Жан, будешь министром геологии – это очень важное дело. Месье кюре будет нашим министром юстиции, а учитель – министром финансов: он на досуге изучал политическую экономию. Нам придется выпускать деньги, чтобы было какое-то средство обмена.
