В сорок лет Андреа тоже ворчать обучится.
Было еще светло, когда тартана, обогнув зеленое блюдо Пианозы, оказалась в виду острова. Дядюшка решил перестраховаться и вышел в море загодя: чтоб не опоздать к сроку, если ветер переменится. В паре миль к северу, чайкой на волнах, мелькала уходящая прочь шебека, держа курс на Ливорно. Странно, идя в этом направлении, шебека должна была пересечь курс тартаны прямо по траверзу — и вряд ли Андреа не заметил бы ее раньше. Разве что прямо от острова отплыла…
Бросив на шебеку короткий злой взгляд, дядюшка Карло принялся внимательно изучать каменного великана, вставшего на пути. Не остров, а чистая беда: угрюмые скалы, круто обрываясь вниз, зубом исполина торчали из воды. Вершина пламенела кровавым отблеском, в серо‑черной плоти утесов местами чудились вскрытые жилы. Конечно, это были всего лишь жилы местного мрамора‑багрянца, но день мигом утратил очарование.
Воистину: Монте‑Кристо! Möns Christos.
Гора Христова.
Голгофа.
Хребты скал щетинились зеленью пиний и миртов, что несколько скрашивало общую мрачность.
— Обойдем остров с юга. Зарифить парус! — распорядился старший Сфорца.
Матросы кинулись выполнять команду. Дядюшка Карло налег на румпель, и тартана пошла правым галсом. Когда перед командой открылась восточная оконечность Монте‑Кристо, юный Андреа ахнул от восторга. Словно завернутая в грубую паранджу красавица‑турчанка, вопреки заветам Пророка, вдруг откинула покрывало, явив свою прелесть потрясенному миру. Укромная бухта с песчаным пляжем распахнулась подобно вратам сказочного дворца. Волны цвета египетского гиацинта лениво гладили золото берега. А выше, на утесах, — темный изумруд вереска и фриганы, где без страха паслись дикие козы.
На самого Карлуччи Сфорца сия идиллия, надо сказать, не произвела никакого впечатления. Он явно бывал здесь раньше: вход в бухту удавалось обнаружить, только находясь прямо на траверзе, а старый контрабандист знал заранее, куда идет. Дядюшка хмурился, кашлял, едва заметными движениями подправляя курс тартаны. Он явственно бормотал под нос заклятия от злых духов и сглаза.
Видимо, не слишком полагался на силу доброй молитвы.
— Вот так, сопляки, выглядят ворота в ад, — буркнул он, когда тартана входила в горловину бухты.
И, поймав взгляды сына и племянника, пояснил:
— Снаружи думаешь: в рай иду! А окажешься внутри…
Несмотря на этот многообещающий намек, ветер не стал вонять серой. Закопченные черти не объявились на скалах, стонов заблудших душ и скрежета зубовного тоже слышно не было. Разве что орали вездесущие чайки, расклевывая живое серебро в волнах. На краю одной из расселин вроде бы мелькнули фигурки людей, тащивших что‑то тяжелое, но люди сразу исчезли, оставив Андреа недоумевать: померещилось или нет?
В отличие от наивной молодежи Карлуччи Сфорца сразу кое‑что смекнул и отложил в сундучок памяти.
Интересно девки пляшут. По утесам с сундуком…
Под днищем заскрипел песок. Тартана ткнулась носом в берег. Роберто спрыгнул за борт, зашлепал по мелководью, таща за собой пеньковый канат‑чалку. Неподалеку из песка с наглым похабством торчал гранитный «палец», самой природой назначенный для моряцких стоянок. Андреа тоже сошел на берег, зато дядюшка Карло медлил. Сперва он огляделся по сторонам, приметив за крохотным мыском то, что ускользнуло от юнцов: корму чужой лодчонки. Почесав затылок, Сфорца‑старший не поленился слазить в трюм и выбрался оттуда с любимым мушкетом в руках. На поясе контрабандиста висели пороховница, мешочек с пулями и широкий тесак — излюбленное оружие искателей удачи, в изобилии бороздивших местные воды.
Лишь экипировавшись подобным образом, дядюшка счел возможным оставить тартану.
— Ждите здесь. Они все равно спустятся к бухте: больше некуда. Начинайте готовить ужин. А я пойду подстрелю козу — здесь их тьма‑тьмущая. И глядите в оба! Мало ли…
Умостив мушкет на плече, дядюшка принялся взбираться по склону. Прежде чем исчезнуть в зарослях маквиса, он оглянулся, и Андреа показалось, что глаза дяди хищно блеснули в свете закатного солнца. Хотя нет, солнце уже скрылось за утесами, на остров текла сирень близких сумерек.
— Чего это он? — спросил Андреа. — Глядите, мол, в оба…
— Отец — человек осторожный. А остров этот — дурное место.
— Да ладно тебе! Я слышал, тут монахи живут. Чудотворцы. Твой отец что, по святым отцам из мушкета палить собрался?!
— А козу он, по‑твоему, пальцем подстрелит?! — внезапно окрысился Роберто.
Возразить было нечего. Да и редко отваживался Андреа возражать двоюродному брату. Но тут вдруг накатило упрямство.
— А тесак зачем? С козлами рубиться?
— Mamma mia, откуда берутся такие придурки?! — возопил Роберто. — Горло козе перерезать! Или такому дурню, как ты!
Андреа обиделся, но счел за благо сменить тему, дабы не злить раздражительного кузена.
— Ладно, давай ужин готовить…
И первым сунулся в трюм за котлом, подавая пример.
Позже, собирая дрова, он оступился и, падая, до крови ободрал локоть о ствол ближайшей пинии. Грязно ругаясь, хотя раньше презирал сквернословов, и давая клятву под корень срубить злосчастное дерево (что было уж и вовсе глупо!), Андреа вернулся на берег. Где Роберто не замедлил воспринять проклятия брата на свой счет, кинувшись на ругателя с кулаками. С трудом удалось объясниться. В молчании, дуясь друг на друга и мысленно припоминая былые обиды, братья развели огонь, укрепили котел на двух рогульках. Вскоре аромат густой похлебки с чесноком защекотал ноздри; весело трещал костер, в сгустившейся темноте по скалам метались причудливые тени.
Бриз с моря заметно посвежел.
«Как бы не началась буря», — подумалось мельком.
Дядя задерживался. И выстрелов не слыхать: грохот мушкета наверняка долетел бы сюда. Не так уж велик Монте‑Кристо, да и эхо в здешних скалах должно быть отменное. Таинственные пассажиры также не объявлялись.
— Где шляется этот старый хрыч?! — нарушил молчание Роберто.
Андреа покоробило: впервые сын Карлуччи Сфорца столь грубо отзывался о родном отце.
— Я тебе язык вырву, ублюдок! — ответила темнота. — И в задницу засуну!
У костра возник дядюшка Карло, вне себя от гнева. Казалось, его сейчас хватит удар. Роберто подался назад, тем не менее дерзко поинтересовался:
— Как охота, папаша? Где наша жирная коза?
Вместо ответа наглец огреб такую затрещину, что кубарем покатился по песку. Вскочив, он бросился на родителя, и лишь Андреа, успев схватить брата за ноги, спас его от удара прикладом в лицо. Роберто снова упал, набив полный рот песку; вместо благодарности он накинулся на младшего родственника, вымещая злость. Юноша защищался, однако кузен был старше, сильнее и в драках знал куда больший толк.
