Ознакомительная версия.
– Минуту, – обратились к нему, когда он легкой, пританцовывающей походкой двигался между столиками, собираясь осчастливить метрдотеля по имени Михаил – при обсуждении финансовых вопросов охотно откликающегося также на позывные Михей или Михась – солидной прибавкой к жалованью.
– Что? – Леонид остановился, едва не наступив на ногу в сверкающем черном ботинке, небрежно перегородившую узкий проход.
– Уделите нам одну минуту. Пожалуйста, – попросил владелец ботинка.
Они смотрели на него снизу вверх и улыбались, но под их взглядами Барсуков неожиданно начал съеживаться и мямлить:
– Я… вообще-то спешу.
– Ничего, – успокоил один из них. – Всего минуту.
– Мы не дадим вам опоздать, – подтвердил второй.
Уголки их губ снова искривились в вежливой улыбке, глаза же, похоже, не улыбались никогда.
– Ну говорите. Я слушаю, – сказал Барсуков двум парням, занявшим столик у стены.
На вид – максимум на пару лет старше Леонида, они, тем не менее, выглядели раз в десять солиднее, чем он: коротко подстриженные, в одинаковых черных-белых деловых костюмах. Лица парней, в принципе, разные, казались приведенными к общему знаменателю благодаря идентичности их выражений, холодных и фальшиво приветливых одновременно. Единственное очевидное отличие наблюдалось в расцветке их галстуков (черного в желтоватую диагональную микрополоску у сидящего слева и клетчато-серого у его товарища) и в количестве галстучных заколок (на клетчатом галстуке красовались две, приколотые параллельно, а на полосатом, как и положено, одна).
– Да вы присядьте, – любезно предложил правый, махнув рукой в сторону свободного стула.
– Да, пожалуйста, садитесь, – поддакнул левый, а носок его блестящего ботинка ненароком ткнулся сбоку в лодыжку Леонида, так что тот ойкнул от слабой, но неожиданной боли и тяжело опустился на стул. – И не рыпайтесь, – закончил экзекутор, не меняя тона.
– Я… – Барсуков попытался встать, но что-то тупое и твердое по-хозяйски уперлось ему в спину чуть повыше правой почки и он на ослабевших ногах скатился назад.
– Так-то лучше, – похвалили его.
– Все нормально, – негромко объявил обладатель клетчатого галстука, обращаясь, как показалось Леониду, к собственной ладони. – Пернатый с нами. Нет, покладистый. Высылайте клетку, будем эвакуировать. – Он качнул головой, как шизофреник, пришедший к соглашению с самим собой, добавил: – Пятнадцать минут? Добро. Ждем. – И двумя пальцами дотронулся до неброской запонки на рукаве.
– Зачем клетка? – испуганно прошептал Леонид. – Зачем эвакуировать? Я не…
– Прежде всего ты не рыпаешься, – напомнил тип в полосатом галстуке, и давление тупого и твердого предмета на спину Барсукова усилилось.
– Ну, не здесь же нам с тобой разбираться, – насмешливо пояснил его коллега.
«Кто они? Службисты или бандиты? И что означает число заколок на галстуках? Зарубки ли это, отмечающие количество ходок или, допустим, загубленных душ? Или секретные знаки различия? Скажем, тот, у которого одна заколка – лейтенант какого-нибудь ГРУВД, а тот, что с двумя, наверное, капитан. Впрочем, мне-то какая разница? В любом случае пистолет у них наверняка с глушителем, – с отчаяньем подумал Леонид, и капля холодного пота сползла вдоль позвоночника, словно по стенке водяных часов, отмеряющих пятнадцать минут до наступления чего-то еще более страшного. – И ведь не заметит никто!»
Действительно, место было выбрано удачно. Из всех возможных свидетелей происшествия единственным, кто в данный мог видеть пистолет в руках полосатого, был разве что молодой Жан Поль Бельмондо, от которого с учетом сложившихся обстоятельств глупо было бы ожидать помощи. От всех прочих посетителей заведения оружие загораживала спина Леонида, которую он ощущал как никогда широкой и незащищенной.
– Выпьешь? – предложил клетчатый, придвигая Леониду рюмку, доверху наполненную коричневой жидкостью. – Только без резких движений. Да ты не бойся, – подмигнул он. – Тут, кончено, яд, но медленный. Ты столько не протянешь.
Леонид, при всем желании не способный сейчас на резкое движение, поднял рюмку, поставил на стол, облизал мокрые пальцы, снова поднял и осушил дрожащими губами, не почувствовав вкуса. Спросил:
– Зачем разбираться? Я же ничего… – Внезапно его осенило: – Это, должно быть, ошибка! Вы, наверное, спутали меня с…
– С Жан-Полем Бельмондо? – перебил его клетчатый, скосив глаза на фотопортрет, висящий над столиком на стене. – Да нет, Леня. Разве тебя спутаешь?
– А… – сказал Барсуков, окончательно сникший при звуках собственного имени. – За что?
– А за то! – в тон ему ответил парень с пистолетом. – Знаешь ты много, Леня. А с теми, кто много знает, в курсе, что случается?
– Рано стареют? – предположил Леонид.
– Ну, это если им дадут состариться…
– Да что я знаю? – воскликнул вконец напуганный Леонид, за что немедленно получил ребром ладони в область за левым ухом и, прикусив губу, стал спешно сканировать содержимое собственной памяти в поисках важной и, возможно, опасной для кого-то информации. Ничего мало-мальски интересного не обнаружил и повторил шепотом, невольно процитировав какого-то то ли Платона, то ли Сократа – один грек! – Ничего я не знаю.
– Знаешь.
– Да нет же!
– Знаешь, знаешь…
Барсуков с ужасом понял, что продолжать этот бессмысленный спор можно бесконечно, в то время как скупо отпущенная ему четверть часа истаивала с неумолимой быстротой. Он всем своим естеством ощущал течение секунд, как будто каждый квант времени отщипывал по кусочку от его тела.
Леонид опустил пальцы на край стола, закрыл глаза и медленно втянул голову в плечи. Медитативная практика «спящая черепаха» помогла хотя бы отчасти снять напряжение.
– И что я по-вашему знаю? – гораздо спокойнее спросил он.
– Да все! – неожиданно резко заявил пистолетчик, и Леонид снова напрягся: не дрогнул бы палец на спусковом крючке! – И ладно бы знал и молчал, но ты же, Лень, еще и трезвонишь обо всем кому ни попадя. А нам… Помнишь, как в песне? Нам сверху видно все, ты так и знай! Тем более слышно… – Он коснулся указательным пальцем мочки левого уха, на которой Леонид только сейчас рассмотрел крошечную клипсу радионаушника. Точно такая же клипса украшала ухо второго парня.
– Вы про что? Про то, что я?.. тут?.. – Грандиозность догадки не позволяла внятно высказать ее вслух. – Вы что, серьезно?
– Более чем, – подтвердил клетчатый.
В следующий момент Леонид услышал собственный голос, узнаваемый, несмотря на сильные помехи и посторонние шумы. «Дело в том, – сказал голос, – что последние полгода я постоянно живу в одном и том же дне. В сегодняшнем». «Не въе…» – начала ответную реплику воплощенная в магнитной ленте Ларушка, но клетчатый неуловимым движением выключил запись. Леонид так и не понял, откуда она звучала.
Ознакомительная версия.
