Тала осторожно снимает варево с огня, достает длинную деревянную ложку и, зажмурившись, пробует на вкус:
- Ам, ам, ам! Господа, извольте откушать рагу из лучших плодов и корений Центрального Джунглевого Массива! – он передает ложку Анне, которая тоже зажмуривается и отправляет в рот маленькую зеленую капельку:
- Если я скажу, что это предельно далеко от овощных рагу из ресторана «Три звезды», никто не обидится?
Я аккуратно тушу наполовину выкуренную сигару и прячу остатки во внутренний карман:
- Ты никогда не была в «Трех звездах», журналист твоего уровня может туда попасть с вероятностью в области отрицательных чисел. Сильно отрицательных. Поэтому ешь молча, ешь с удовольствием и готовься есть это еще с неделю – Анна обиженно сопит, ковыряясь ложкой в котелке. Тала улыбается, встает и отходит подальше от костра. Я поднимаюсь вслед за ним:
- Как ты оказался на этой планете? В этих джунглях? В этой хижине? Как выпускник Федеральной Академии Журналистики мог докатиться до сушеных травок и амулетов из черепов? Что с тобой?
- Я слышу Зов.
- Прости?
- За год до окончания Академии я впервые услышал Зов. Зов в моих снах. Из ночи в ночи мне начали сниться смутные очертания циклопических зданий циклопического города. Разрушенного города. Из ночи в ночь я беспокойно бродил среди руин под шепот странного голоса, произносившего слова на странном языке. Он звал, звал меня в невообразимую даль, звал в этот город, сводя с ума своим постоянным шепотом. Через месяц после начала видений мой сон превратился в кошмар из-за шепота, всепроникающего, навязчивого шепота, возникавшего, едва я только закрывал глаза.
Я обратился к психотерапевту, истратил состояние на лекарства, но безуспешно. Я поменял психотерапевта, потом поменял второго, третьего, четвертого…. На десятом я понял, что современная медицина помочь мне не в состоянии. Голос меж тем становился все громче и громче, через несколько месяцев с неразборчивого шепота перейдя в отчетливо слышные слова. Я крепился, крепился до тех пор, пока не услышал его наяву. В туалете. Я сидел на унитазе и на минуту прикрыл глаза, как появился Он. Я очнулся, но Он не исчезал, доносясь откуда-то из-за двери кабинки. Я открыл дверь, голос зазвучал громче. Я пошел на источник звука и добрался до автоматической сушилки рук. Голос доносился из ее раструба. Я прислонил ухо к раструбу, голос на мгновение прервался, а затем рявкнул во всю мощь «ПОТОМОК!». Оглушенный, я упал на пол, скрючился, достал до кармана и трясущимися руками всыпал в рот месячную дозу антидепрессантов. Пустил пену. Очнулся уже в медицинском центре и три недели находился в мире галлюцинаций столь пугающих, что я не могу о них говорить даже сейчас – Тала замолкает и смотрит в болотную даль. Затем он прокашливается, сплевывает гноем и продолжает:
- Вернувшись в объективную реальность, я первым делом пошел и сдал кровь на генетический анализ. Среди кровей множества народов обнаружились слабые следы наследства неизвестной нации. Я потратил полгода на поиски информации о ней. Голос с отчетливых слов поднялся до громкости обычного человеческого разговора, зато у меня появилась зацепка. В одном забытом справочнике я отыскал следы моих забытых предков. Они были с этой планеты. Но они принадлежали не к колонистам, они являлись коренными обитателей местных джунглей. До прихода федералов джунгли кишели низкорослыми дегенеративными карликами, которые лет через тысяч десять развились бы в нормальных людей. Если бы они не догадались воровать у колонистов детей, бесследно унося их в самое сердце болот.
«Федерация такого не потерпит!», отряды карателей, напалм, пулеметные очереди, срезающие тонкие пальмы, остатки карликов уходят умирать в районы полярных шапок – Тала вздыхает – и да, я не хочу даже и думать, КАК они могли передать свою генетическую информацию. В любом случае, их примитивное общество со своей тайной религией и странным полуптичьим языком кануло к черту. К тому моменту, когда я узнал всю историю, голос поднялся в крик, а тени из сновидений приобрели зловещие очертания. Я закрывал глаза, и голова взрывалась криком на чужом языке, а на внутренней стороне век тут же прорисовывался циклопический город, полный неясной угрозы. У меня было два выбора – или сойти с ума, еще раз закинувшись сверхдозой антидепрессантов, или ответить на Зов и уехать в джунгли. Я выбрал второе – Тала переводит дух и отирает с лица капельки пота. Видно, что разговор утомил его, что он долго к нему готовился, и что он хочет досказать все до конца.
- Весь полет к планете Зов нарастал и нарастал, в нем появлялось подобие ритмичности, и чем ближе мы подлетали, тем быстрее становился ритм. Когда мы заходили на посадку, Зов превратился в оглушительную какофонию из произносимых скороговоркой слов на неизвестном языке. Но едва я ступил на землю планеты, как Зов стих. Оглушенный внезапно наступившей тишиной, я бессмысленно шатался по терминалу космодрома, глупо улыбаясь самому себе. Наконец, я пришел в себя и отправился в болота, к месту, где раньше располагался главный город карликов. Никто не знает, когда и как он был построен, и строили ли его карлики или кто-то еще более древний. Известно лишь одно – как только остатки дегенератов ушли к полярным шапкам, город поразительно быстро затонул. И, Жорж, ты стоишь прямо перед его главными воротами – Тала показал рукой прямо передо мной – Я построил здесь хижину и вот уже десять лет собираю осколки исчезнувшей цивилизации, пытаясь расшифровать надписи на камнях, понять, кто и как построил этот город и зачем Зову я.
- Впечатляюще – я попытался усмехнуться, но ухмылка вышла чересчур вымученной – Ты говорил, что ожидал меня. Откуда ты узнал про нас?
- Иногда Зов появляется на ночь или две. Прошлой ночью он проявился снова, в потоке незнакомых слов я смог уловить твое имя.
- Но ты же не хочешь сказать, что я тоже потомок карликов-дегенератов?!
Тала мягко улыбается:
- Терпение, Жорж, терпение, ты скоро сам все узнаешь.
Первая ночь на болоте проходит беспокойно, меня кусают насекомые и мне снится чертовщина. Я вижу во сне толпы смеющихся карликов, с отвратительным хохотом танцующих вокруг костров, я вижу карликов, сношающих визжащих человеческих женщин, я вижу карликов, читающих нараспев монотонные молитвы мертвым демонам. Затем сцена сменяется и мне грезится Тала, плывущий по поверхности болота в маленькой лодочке. Тала держит у груди деревянного идола и лодка плывет сама собой, движимая невидимой силой. Тала читает молитву, губы его медленно шевелятся, произнося славословия какой-то мерзости. Во сне мне кажется, что молитва выходит изо рта Талы струей слизи, что от ее нечестивости даже сам воздух обращается в пакость. Дочитав молитву, Тала изломанно дергает руками с идолом. В какой-то момент он поворачивает идола ко мне, и я вижу крохотные живые огоньки в самом центре застывших деревянных глаз. Огоньки разрастаются, становятся огнями, огни заполоняют все вокруг, и тут я просыпаюсь.
