Ознакомительная версия.
– Что вы такое говорите, Сурен Вартанович! – укоризненно воскликнул Муромцев, открыв титульный лист и скользя глазами по дарственной надписи «Моему самому талантливому ученику Петру Муромцеву. Сурен Оганесян, действительный член Академии Наук СССР. Ленинград, 12 июня 1965 года». – Спасибо, вы даже не представляете, как я благодарен!
Он говорил бодрым тоном, всеми силами стараясь не показать, как удручили его перемены в облике любимого учителя.
– Мне, Петя, нужно с тобой очень серьезно поговорить.
Петр Эрнестович пристально посмотрел на академика и слегка напрягся.
– Да, Сурен Вартанович, – сказал он, – я вас слушаю.
– Наверху есть мнение со следующего года передать работы по космической медицине институту биохимии и физиологии микроорганизмов в Пущино. Это означает, что финансирование института по этой теме будет прикрыто.
Выражение лица Муромцева стало растерянным, и он провел по лбу тыльной стороной ладони.
– Но как же так?
– Как всегда и все у нас делается – власть поменялась, тенденции изменились. Никита считал, что вся страна должна работать на космос, а в окружении Брежнева полагают, что подобные работы должны быть сосредоточены в одном месте. Научный центр в Пущино организован всего два года назад, там новейшее оборудование, есть даже научно-исследовательский вычислительный центр.
– Мы тоже закупили оборудование ценою порядка двухсот тысяч рублей.
– Теперь это оборудование будет медленно гнить на складах и в лабораториях. Ничего, страна у нас богатая, может себе это позволить, – в усталом взгляде Оганесяна мелькнуло насмешливое выражение. Петр Эрнестович вздохнул:
– Хорошо, Сурен Вартанович, что вы предлагаете?
– Вопрос еще не решен – просто было высказано предположение. Между прочим, Зина Ермольева тоже считает подобную реорганизацию нелепой и готова нас поддержать, а ее сейчас вновь начали превозносить – одно то, что она двадцать лет пребывала членом-корреспондентом, а с этого года избрана академиком. В понедельник я собирался лететь в Москву, а во вторник нам с ней назначена встреча в министерстве. Однако уже дня три чувствую себя отвратительно, – он шутливо отмахнулся, увидев, что Муромцев встревожился, собираясь что-то спросить. – Нет-нет, Петя, я еще вполне могу нормы ГТО сдавать, но просто боюсь, что мой бледный вид произведет на министра дурное впечатление.
– Вы говорили с врачом, Сурен Вартанович?
– Сегодня окончательно переговорю, а с понедельника ложусь в стационар и думаю, что в ближайшее время от меня вряд ли может произойти какая-то практическая польза.
– Сурен Вартанович!
– Чего ты так взвился? – проворчал старик. – Подлечусь, витаминчики попринимаю. Все занимаются своим здоровьем, а я что – рыжий? Но в Москву вместо меня придется поехать тебе – я уже позвонил Зине и предупредил ее.
– Хорошо, – опустив глаза, глухо сказал Петр Эрнестович, – когда Зинаида Виссарионовна меня ждет?
– В понедельник с утра – вам еще нужно будет кое-что с ней обсудить. А сыр действительно вкусный, ты извини, что я так его так бесцеремонно без хлеба поедаю – вспомнил детство, у меня бабушка такой же делала.
Муромцев улыбнулся:
– Давайте, я вам еще чаю налью, Сурен Вартанович.
– Налей полсгакана. Так о чем я говорил? Ах, да – возьми карандаш и набросай примерно, что я планировал изложить. Конечно, ты главное от себя выскажешь, но тут есть некоторые моменты, которые тебе неизвестны.
Они просидели до половины первого, и Сергей, подходя к дому, увидел отъехавшую от подъезда машину академика. Он был страшно зол – на их этаже в институте отключилось электричество, и просмотреть привезенные образцы под микроскопом так и не удалось. Сторож в течение полутора часов названивал домой электрику Никите, и тот каждый раз пьяным голосом отвечал:
– Сейчас прыеду, уже в дверях стою.
После восьмого звонка сторож не выдержал – обругал электрика по телефону матом, а Сергею миролюбиво сказал:
– Идите домой, Сергей Эрнестович, отдыхайте. Нынче суббота, вся страна отдыхает, и Никитка, видите, тоже расслабился. Придете в понедельник – все в ажуре будет.
Ему ничего не оставалось, как последовать совету сторожа, но едва он переступил порог родного дома, как Злата Евгеньевна ухудшила его и без того скверное настроение, весело сказав:
– Сережа, ты знаешь, без тебя приезжал Сурен Вартанович и сказал, что твой сыр вызвал у него ностальгию – он пробовал такой только в далеком детстве. Ты так и не ел с утра?
– Перекусил в кафе, я не хочу есть, – буркнул Сергей, но немедленно подоспевшая Ада Эрнестовна строго поинтересовалась:
– С каких это пор ты стал питаться на улице? Ты знаешь, что у тебя строгая диета, и каждый раз, когда ты ее нарушаешь…
– Ада, пожалуйста, оставь меня в покое! Питайся сама по своей диете.
Петр Эрнестович, выглянув из своего кабинета, весело сказал:
– Девочки-мальчики, не ссорьтесь. Златушка, ничего, если я сейчас не стану тебе помогать с устройством вечернего пиршества? Потому что мне сейчас нужно сделать одну срочную работу, а завтра вечером придется уехать в Москву. Сережка, поможешь дамам?
– Помогу, – буркнул младший брат и скрылся в своей комнате.
– В Москву? – удивилась Ада Эрнестовна. – Но ты не говорил, что собираешься.
– Надолго ты едешь? Что-то случилось? – с легким беспокойством спросила у мужа Злата Евгеньевна – она понимала, что его внезапный отъезд связан с визитом академика.
– Все в порядке, не волнуйся.
Он вернулся в кабинет, его жена отправилась на кухню, а Ада Эрнестовна, воровато оглянувшись, шмыгнула в комнату Сергея.
– Могла бы постучаться, – сердито проворчал он, поднимаясь с кровати.
– Ты болен, Сережа? Почему ты днем лежишь?
– Я хочу спать, тебя такое объяснение устроит?
– Мне не нравится, как ты выглядишь, ты опять начал нарушать диету, у тебя нет никакого режима, но это понятно – если человек не чувствует ни за кого ответственности, он и к своему здоровью будет относиться наплевательски. Семья, жена, дети – это единственный стимул, который заставит тебя вести нормальную жизнь и беречь здоровье.
– Ада, я начинаю засыпать, ты не могла бы выразить свою мысль покороче? Сформулируй в двух словах, чего ты от меня хочешь?
– Валя Синицына такая милая девушка – она меня постоянно спрашивает, как твое здоровье, как ты поживаешь, – щеки Ады Эрнестовны слегка зарумянились, и она смущенно потупилась.
– Передай, что мое здоровье в отличном состоянии, и я скоро женюсь.
– Сережа, можно без шуток?
– А я не шучу, я действительно намерен жениться.
Ада Эрнестовна побледнела:
Ознакомительная версия.
