Ознакомительная версия.
— Что там у нас на карте? Далеко до следующей деревни? — захрустел в динамике папин голос.
— И километра не будет, — отозвался Андрей, — тут по дороге до Кириллова несколько небольших поселков, но нам в любом случае бояться нечего.
— С чего это ты взял?
— Он приходил ночью — ну, этот старик. Мы поговорили с ним немного — он уверяет, что окрестные деревни для нас совершенно не опасны — там никого нет.
— Много он знает, этот твой старик, — сказал папа ворчливо, — что значит — не опасны. Ну и ехал бы туда, раз они не опасны…
— Там были зачистки, в этих деревнях, — ответил Андрей, и наступила тишина — несколько мгновений в эфире не раздавалось больше ни единого звука, кроме потрескивания помех, словно кто-то забыл отжать кнопку, включавшую микрофон, а потом папа переспросил:
— Зачистки?..
— Недели две назад, — сказал Андрей, — когда они еще думали, что это может помочь. Они почему-то начали с окрестных деревень — наверное, считали, что инфекция придет именно отсюда, потому что Вологда погибла, а Череповец еще держался. Он сказал, так решили военные — у них не было сил вводить карантин и ставить кордоны, и они просто зачистили все в радиусе тридцати километров к северу.
— То есть как — зачистили? — спросила я у Сережи, который продолжал сосредоточенно вести машину, не вступая в разговор — словно вообще не слушая его, и он ответил, не отводя глаз от дороги:
— Похоже, мы сейчас сами увидим, малыш. Посмотри вперед.
Пар, поднявшийся над пожаром, не успел покинуть это страшное место — схваченный морозом, он так и застыл на полпути к небу рваным кружевом, причудливыми белыми узорами на черном, безуспешно пытаясь скрыть под своим милосердным белым покровом уродливые обожженные скелеты домов. Среди них не осталось ни одного целого — одинаковые, черные, с провалившимися стропилами и слепыми окнами без стекол, полопавшихся от жара, они стояли по обеим сторонам дороги как безмолвные свидетели катастрофы, о которой больше некому было рассказывать. Это место было таким безнадежно пустым, таким окончательно мертвым, что мы невольно сбросили скорость и поехали медленнее — нам было действительно нечего бояться: ни один человек, больной ли, здоровый ли, не сумел бы здесь выжить, мы могли бы даже остановиться и выйти из машины, подойти поближе и заглянуть в какой-нибудь дом — если бы действительно этого хотели.
— Огнеметами жгли, — сказал папа и выругался — зло, витиевато и длинно, — видите, следы на земле остались. — Я присмотрелась и увидела на снегу закопченные полосы, начинавшиеся прямо от дороги и ползущие от нее к домам, расплавляя снег и до черноты сжигая бесцветную зимнюю траву под ним.
Я все искала глазами — и боялась найти — какой-нибудь ров или яму, почему-то я легко представила себе, как они — люди, которые жили в этих домах, лежат на дне этого рва вповалку, друг на друге; на морозе они, наверное, застыли и окоченели, и вряд ли те, кто сжег их дома, стал бы задерживаться для того, чтобы хотя бы засыпать ров снегом, но тел не было видно — нигде снаружи, и потому единственным местом, где они могли быть, были их собственные дома, а вернее — то, что от них теперь осталось.
— Что же они с ними сделали? — спросила я Сережу. — Неужели они сожгли их заживо?
Не глядя на меня, он протянул руку и положил ее мне на колено.
— Может, уже некого было сжигать, — сказал он неуверенно, — может, они умерли до того, как…
— Если бы они были еще живы, они наверняка сопротивлялись бы, — перебила я, не потому, что была в этом уверена, а потому, что мне очень хотелось в это поверить, — кто-нибудь бы выбежал из дома, мы бы увидели хотя бы кого-нибудь…
— Аня, не смотри направо, — вдруг быстро сказал он, и с заднего сиденья раздался странный звук — это Мишка резко втянул в себя воздух, и я тут же посмотрела — я просто не могла не посмотреть, и прежде, чем зажмуриться и закрыть глаза руками, я поняла — они были живы, может быть, не все, хорошо бы, если не все, но некоторые из них точно были еще живы, когда все это случилось.
— Поехали отсюда поскорее, — сказала я, не открывая глаз. — Сережа, поехали, пожалуйста.
Как только деревня осталась позади, замыкающий пикап неожиданно остановился, пассажирская дверь распахнулась, и на улицу выскочила Наташа, как была, без куртки, и ее вырвало прямо под колеса машины. Не говоря ни слова, мы тоже остановились и ждали, пока она, разогнувшись и отвернув лицо, дышала морозным воздухом, и двинулись с места только после того, как она вернулась в машину.
— Предупреди меня, когда будет следующая деревня, — попросила я Сережу, — я не хочу больше на это смотреть.
Он кивнул.
«Зачищенных» деревень, таких же, как та, первая, по этой дороге оказалось еще две, и пока мы двигались от одной к другой, я старалась смотреть только на спидометр, пытаясь определить, когда же закончатся эти зловещие тридцать километров от города, который в безуспешной попытке спастись сначала истребил все живое вокруг себя, а после погиб и сам; когда же эти тридцать километров закончились, вместе с ними кончилась и колея, позволявшая нам двигаться относительно быстро.
— Медленно едем, — сказал папа — и это были первые слова с момента, как мы выехали из первой сожженной деревни, — топливо спалим, надо бы Лендкрузер вперед выпустить, Сережа, притормози-ка.
Мы остановились, и папа, выйдя из машины, направился к Лендкрузеру. Пользуясь передышкой, все мы, кроме Лени, тоже вышли на мороз — вокруг было пусто, снежно и безопасно.
— Я же без рации, — возражала Марина встревоженным, тонким голосом, — давайте лучше пикап вперед выпустим, он тоже тяжелый.
— Ты пойми, — говорил ей папа терпеливо, — твой Лендкрузер под три тонны весит, Мазда полегче, а потом, у них же прицеп, по такой дороге с прицепом они первые не пройдут.
— Ну, тогда давайте их прицеп на нас перевесим, — неуверенно предложила она, — или рацию снимите с кого-нибудь и отдайте нам.
— Прицеп перецеплять не дам, — сказал Андрей решительно, — ищи вас потом с нашим прицепом.
— Что ты хочешь сказать? — вскинулась Марина немедленно, и папа, встав между ними, примирительно поднял руки:
— Так, все, ладно, делаем так — я снимаю рацию с Витары и ставлю на Лендкрузер. Пока светло, поедешь ты, а как стемнеет — я посажу Ирку за руль и сяду к тебе, в темноте ты одна не справишься. Наша главная задача сейчас — ехать побыстрее, на такой низкой скорости мы без топлива останемся даже раньше, чем предполагали.
— Наша главная задача, — сказал Андрей неожиданно тихим голосом, глядя себе под ноги, — это найти еще топлива. Мы же на Всеволожск ехали с Наташкой, у меня всего треть бака осталась, и прицеп этот тяжеленный, я с такой загрузкой даже до Кириллова не дотяну. Может, отольете мне немного из запасов?
Ознакомительная версия.
