На самом деле мы практически ничего не знаем о племенах, живших здесь до того, как Сибирь захлестнули миграционные волны. Но культ вымерших коренных народов — обычная мода техногенных обществ.
Мы как бы возводим к ним свою родословную, стремясь убедить себя в том, что имеем перед орками право первородства.
ГУЛАГ в нашем обществе — вторая по значимости сила после киномафии. А может, и первая. Так сегодня думают многие — особенно те, кто видел наш последний мемоклип. Тот, где радужная колючая проволока с окровавленной запиской:
Don’t FUCK
With the GULAG![17]
Никто и не решается — дураков нет. Хотя, если разобраться, совершенно нелогичный посыл. Что же тогда с нами, противными, делать? Разве что утопить все наше цветущее многообразие в темной впадине «U». Но я, например, туда не хочу.
Секс-меньшинства давно победили в своей борьбе за равноправие — и победили, прямо скажем, с разгромным счетом. Парадокс, однако, в том, что разные секс-меньшинства все еще не до конца равноправны между собой — и это, как объясняют дискурсмонгеры, должно сегодня волновать каждого порядочного человека. Вот только меня это почему-то не тревожит, и на глуми прайд я тоже не хожу.
Мне вообще не особо понятно, что это сегодня значит — «меньшинство», «большинство». Как писал покойный Бернар-Анри в «Мертвых Листах», если в оркском амбаре десять овец и два волка, где здесь большинство и где меньшинство? А как быть с сорока зэками и тремя пулеметчиками? Однако это скользкая и политически заряженная тема, и летчику лучше в нее не лезть.
Неравноправие связано с тем, что проблемы у каждого секс-меньшинства свои. Труднее всего живется, наверно, анималистам-натуралам — это спорт для самых богатых, потому что из-за налогов держать на Биг Бизе живого верблюда или овцу могут только счастливчики с самой вершины социальной пирамиды. Для тех, кто победнее, есть резиновые овцы, и даже суры-овцы — но такие потребители уже относятся к категории gloomy, хотя, говоря между нами, меня это немного смешит. А для упертых, но бедных зоонатуралов есть несколько борделей в Зеленой Зоне, их называют «стойла». Там же делают молоко и сыр экологического бренда «Human Touch», но я так ни разу и не решился попробовать их продукцию.
Кстати, интересно, что, в отличие от зверюшек, оркских секс-работников не пускают дальше Желтой Зоны — Бернару-Анри приходилось каждый раз удочерять своих малышек, чтобы проводить с ними время в Зеленой. Это, конечно, не из-за национально-расовых предрассудков, которых у нас нет, а из-за того, что в Зеленой Зоне оркский молодняк попадает под наш закон о возрасте согласия. А правилу «don’t look — don’t see» там не всегда легко следовать из-за обилия контрольных камер.
Когда-то давно, кстати, была еще одна ориентация — transgender. Но потом медики научились менять пол через мозговую индукцию, выращивая нужные органы и железы естественным путем, и каста хирургических транссексуалов исчезла. Современные трансы — это обычные мужчины и женщины, и в большинстве случаев они straight как рельсы. Некоторые даже не помнят, что принадлежали раньше к другому полу — коррекцию памяти сегодня тоже можно сделать, были бы маниту. Так что в GULAG трансы не входят.
Что касается геев и лесбиянок, то им сегодня бороться за права никакой нужды нет — ни у нас, ни у орков. Мало того, любой боевой пиот знает — хитрые орки, которые не хотят честно сражаться, часто изображают на передовой однополую любовь с единственной целью избежать атаки с воздуха (они еще и пишут при этом на земле крупными буквами: «Thank you, Big Byz!»). Понимают звериным чутьем, что никто из наших не захочет снять расстрел благодарного секс-меньшинства на храмовый целлулоид. Но натуральные геи с лесбиянками у них тоже есть, а уж насчет анималистов не сомневайтесь — в любой деревне каждый второй.
Кого среди орков нет, так это глуми. Причину, думаю, не надо объяснять. У них нет любовных кукол, поскольку нет требуемых технологий. Разве что каган может позволить себе иметь в личной собственности резиновый манекен среднего качества — и не из-за отсутствия денег, а потому, что суру класса Каи никто ему официально не продаст. К тому же все понимают — сура нужна уркагану не по зову сердца, а чтобы подольститься к ГУЛАГу и придать своей диктатории оттенок цивилизованности.
Поэтому бороться за права глуми-орков раньше было невозможно. Хотя дураку понятно, какая это богатая тема: войны за права оркских геев и лесбиянок приелись телезрителю еще двести лет назад, и даже анималисты уже были, были и еще раз были — зарубленные ганджуберсерками овечки (белое с красным на зеленом склоне, сам с этого начинал) более не трогают сердце зрителя. А вот глуми-орк — такого раньше не бывало.
Поэтому, когда в сети появился пупарас Трыг, это была информационная бомба. У орков нет видеоблогов, так что Трыг делился своими проблемами исключительно в письменной форме. И скоро его бодрые чик-чирики из-под глыб приобрели такую популярность, что он стал одной из главных икон ГУЛАГа. На полном серьезе раздавались голоса, призывавшие установить его бюст в гулаговской Аллее Славы между Александром Солженициным и Элтоном Джоном.
Я сразу понял, что в этой истории много темного. Во-первых, даже текстовый блог в нашей сети может вести только орк с доступом в Желтую Зону, где живут номенклатурные нетерпилы и другая творческая интеллигенция. А таких ребят режим притесняет не особо, потому что из них главным образом и состоит — это Бернар-Анри точно подметил (его я процитирую чуть позже). Во-вторых — что гораздо важнее, — этот Трыг слишком уж совпадал с повесткой дня наших СМИ, ибо все его записи касались или радостей девиантного секса, или зверств тирании, или радостей девиантного секса под гнетом тирании и вопреки ему. Я все-таки военный летчик и хорошо знаком с вопросами тактики, поэтому мне было ясно — не будь Трыга, его следовало бы придумать.
Но многие в него поверили.
Причем до такой степени, что стали интересоваться подробностями его любовной жизни — ведь интересно, как это происходит у прогрессивных орков в свободное от социального протеста время. И Трыг ничего не скрывал.
Оказалось, симулякром женского тела ему служил мешок с картошкой, к которому он приделал голову от гипсовой девушки (чтобы люди не приняли его за вандала, он специально оговорил, что не отбил голову у статуи, а подобрал ее в парке после бомбежки). В качестве персонального отверстия Трыг, по его словам, использовал банку тушеной говядины, в крышке которой проделал дырочку своей зазубренной оркской саблей.
Я в это снова не поверил — во-первых, из-за ясных каждому глумарасу технико-анатомических несообразностей, а во-вторых потому, что лояльный нам орк вполне может взять напрокат в Желтой Зоне резиновую телочку анимированного типа с обычной батарейкой. Ее, конечно, нельзя будет забрать домой — из-за секретных технологий их приковывают наручниками к койке, — но пара часов в глуми-борделе все равно лучше описанного Трыгом.
