Дик постоял, разочарованно оглядывая расколоченные панели. Потом еще раз медленно обошел весь обширный зал.
В углу у двери возвышалась особенно грандиозная гора хлама — там было рассыпано содержимое сразу двух опрокинутых шкафов. Дик потыкал груду носком ботинка — под скользкой кашей стекла и картона блеснуло что-то большое и, кажется, неповрежденное. Тогда Дик нагнулся и, к своей великой радости, выудил из кучи хлама переносной телеэкран из тех, что использовались в Орлане для внешней связи. Пятнадцать сантиметров на двадцать, с автономным питанием и антенной. Целехонький — ни царапины. Вот удача!
Дику удалось снять заднюю крышку, вынуть два переходника со штекерами и присоединить их к клеммам телеэкрана. Время шло. Потом он вернулся к приборным панелям, нашел там два гнезда, помеченные: «ПЕРЕДАЧА» и «ПРИЕМ» — и подключил туда свою находку.
Экран тут же засветился. Оказалось, он был настроен на третий канал, где шел обычный приключенческий фильм. Дик успел заметить, как на человека насел лев и принялся рвать его в клочья. Тогда Дик быстро переключился на девятый канал.
Экран помигал, потом успокоился и выдал Дику серую табличку с белыми буквами: «ВСЕ КАНАЛЫ ЗАНЯТЫ». Голос диктора произнес:
«Говорит линия связи Скалистых Гор. Все каналы заняты. Пожалуйста, подождите».
Дик в нетерпении ожидал. Поначалу на экране высвечивались все те же белые буквы, а диктор каждые несколько секунд повторял свое сообщение. Но вот наконец экран помигал и выдал другую надпись: «ПОЖАЛУЙСТА, ВАШ ЗВОНОК». Голос диктора произнес:
«Говорит линия связи Скалистых Гор. Пожалуйста, разборчиво назовите требуемый адрес».
— Бакхилл, в холмах Поконо, — быстро ответил Дик. И добавил: — Срочно!
На экране новая надпись: «СПАСИБО». Голос диктора продолжил:
«Спасибо. Сейчас вас соединят. Пожалуйста, подождите».
Прошла минута с лишним. Наконец на экране высветилась надпись: «ЗВОНОК». В углу появился маленький светлый кружок, который то гас, то вспыхивал, то гас, то вспыхивал.
Долгое время, спустя экран замигал и прояснился. От него удалялось что-то темное. Наконец на фоне знакомой комнаты Дик увидел высокую фигуру.
— Папа… — начал он.
И тут же осекся. Фигура на экране вовсе не принадлежала его отцу. А поняв это, Дик сразу заметил, что башенная комната разгромлена, со стола сброшены бумаги, окна расколочены… Потом он узнал и фигуру перед экраном. Здоровила по имени Рой, один из садовых сраков. Парень стоял, упираясь в Дика бессмысленными глазами, — а в руке у него был окровавленный тесак.
Толпа текла и текла — бесконечной рекой. Одни в ней по-прежнему горели зверской решимостью, других же взяла усталость, и теперь они просто переставляли ноги — опустошенные, похожие на сомнамбул. И все же людская река текла без остановки. Да и не оставалось уже во всем Орлане места, где усталые и довольные рабы могли бы присесть и окинуть взглядом свой завоевания. Столы и стулья были разрублены, окна расколочены, разная мелочь разбросана повсюду и раздавлена под ногами, обшивка со стен сорвана. Даже пол местами умудрились разворотить. За каких-то четырнадцать часов Орлан изменился до неузнаваемости: из величественного города-дворца превратился в подобие серого улья из удушливых, заваленных обломками клеток. В Северных Колоннадах пылал уже неуправляемый пожар — и ветер быстро гнал наверх валивший оттуда густой столб серого дыма. Внешние стены были измочалены, не хватало целых секций крыш — и ледяной воздух с воем носился по коридорам. Там, где проводка шла слишком высоко, освещение еще сохранялось, а все остальные коридоры и залы озарял лишь бледно-голубой утренний свет. Попадая из света во тьму, а из тьмы в сумерки, люди недоуменно обращали друг к другу деревянные лица с отвисшими челюстями и мутными глазами. Двигались они теперь только потому, что ничего другого им уже просто не оставалось. А еще их гнало вперед чувство: стоит остановиться — и наступит что-то ужасное.
Время от времени следовали взрывы. Крыша Розового Дворика рухнула и погребла под собой сотни людей. Длинный Коридор обратился в руины. Даже у Башни с одного бока вился дымок. Посверкивали ее золотые чешуйки — плиты ручной работы метр на метр площадью. В такой дали они казались золотой пыльцой, чье сияние то вспыхивало, то пропадало.
Всю эти панораму Дик наблюдал с балкона над Марсовым Двором. Взрыв сорвал отсюда всю крышу — и булыжная мостовая Двора, его балконы, лестницы, нисходящие уровни теперь открылись небу. Все здесь было погружено в загадочное безмолвие — будто в древнем городе, только что отрытом археологами. Холодный ветер завывал над головой, щупая балкон ледяными пальцами. Потрясенный, лишившийся дара речи, Дик стоял здесь и изо всех сил цеплялся за ограду. После того звонка в Бакхилл он уже часами бродил, ничего не чувствуя и ни о чём не задумываясь. А теперь, с этой высоты, он тупо смотрел на расстилающиеся перед ним крыши Орлана. Множество других дворов и площадей тоже лишились крыш, напоминая гнилые зубы, и там под открытым небом Дик видел другие такие же фигуры. Люди стояли неподвижно и молча вглядывались в разгорающийся рассвет.
Крыши головокружительными скачками обрывались вниз. А под ними расстилалась погруженная в густо-синюю тень гора, где неровная линия фуникулера казалась меловой чертой, торопливо проведенной во мраке. Глубоко на дне пока еще плескалось целое море теней, но Дик уже начинал различать массивное здание аэропорта и истерзанные самолеты на взлетных полосах.
Потом его внимание привлек еще один клуб белого дыма у Башни, и только он обратил туда взгляд, донесся и отголосок взрыва. От золоченого столба отлетело еще несколько чешуек, а все высоченное сооружение стало, казалось, наклоняться. Ветер донес отдаленное скрежетание — будто глухой протест. Сейчас, на рассвете, на фоне бархатно-голубого неба, Башня казалась красивой, как никогда раньше. Она поднималась в небо, словно золотое древо, лишенное ветвей и выеденное изнутри, сияющее обнаженной красотой своих ран, — а могучие опоры, будто корни, впивались в гору.
Тут сбоку у Башни вырвалось еще одно облако белого дыма. Огромное строение заметно дрогнуло — как дерево под ударом топора. Потом Дик ясно различил, что Башня наклоняется.
Ее немыслимый ствол медленно, но неуклонно двигался. Клонился с кошмарной неторопливостью — дальше и дальше, целую вечность, — вырастая на фоне яркого неба и в то же время пригибаясь к земле, а ветер запоздало доносил до Дика скрип и треск. Башня клонилась все ниже и все ближе — так, что Дик уже мог разглядеть чешуйчатый узор ее золотых панелей и тусклый отсвет утреннего солнца на шпиле, — падала все быстрей и быстрей — страх все крепче сжимал Дика в трепещущем ожидании, — все быстрей и быстрей — нет голоса, чтобы крикнуть, — еще быстрей — будто само небо падало на землю, — все больше, будто растущий серп месяца, — а потом Башня ринулась вниз с неизбежностью лавины — и фонтаны серых валунов взлетели из-под ее вырванных корней, — но все это почему-то миновало Дика, и, глядя вниз, он видел, как Башня обращается в золотой хаос, а вокруг нее лениво разлетаются по сторонам обломки крыш. Потом гора под ним вздрогнула. Вздрогнула раз, другой. И все.
