— Ты новости по ящику смотришь? — спросил он.
— Смотрю иногда. Но о резонансном, как говорят, инциденте мне поторопились рассказать на работе.
— Мэр скончался от инфаркта миокарда, — почти с восхищением произнес Святослав. — Оказывается.
— Я слышал. «Его чуткое сердце не выдержало бешеного ритма, в котором ему приходилось биться…»
— Слушай, приходи. Ты чем сегодня занят?
— Ой, сегодня занят! — воскликнул я в ответ, тут же позабыв о всяких стрижикурках, мыслью уносясь к своему заповедному золотистому средиземноморскому пейзажу. — Но в ближайшие дни непременно зайду. Идет?
— Жду, — ответил Святослав и повесил трубку.
Ждать я долго не заставил, и уже вечером следующего дня был у него.
Развалясь на диване, я грыз большое желтое яблоко, за восемь месяцев прошедшие с тех времен, когда его сорвали с ветки, утратившее все присущие сему фрукту качества. До нового урожая времени еще было довольно, и потому не приходилось роптать. А Святослав в это время, разложив на столе части разобранного АПСа, рачительно протирал их ветошью, пропитанной в масле. Обработанные детали он выкладывал ровным рядком, предварительно любовно оглядывая каждую из них.
— Все-таки есть что-то… предчувствие какое-то… — говорил он, прочищая шомполом ствол и после заглядывая в него. — Все эти дни я был спокоен, как танк. Но, честно говоря, не ожидал, что народу сообщат о сердечном приступе мэра.
— Что же тут удивительного, Слава? — продолжал я глодать яблоко. — Слишком много людей в окружении Стрижикурки были заинтересованы в его скорейшем околевание. Многие из его ближайших друзей наверняка давно уже готовили своему корешку сходственный подарок. Только ведь задумывали его как-нибудь слишком уж хитро.
— И тут дружок нежданно упокоился, — поддержал меня Вятичев.
— А тут он, действительно, уснул вечным сном, и, нетрудно догадаться, что в подозреваемых одновременно оказались не какие-то, а практически все его сотоварищи. Но ведь весь этот сброд и является, так сказать, столпами нынешнего общества. Так что, видать, подумали они, поразмыслили, и без всяких лишних обсуждений каждый из них пришел к единственно разумному в сложившейся ситуации выводу: сердечный приступ, случайное возгорание, пожар… и т. д. А что им еще оставалось?
— Жаль только, Тим, что на смену этому Стрижикурке придет такая же сволочь…
— Разумеется, точно такая же. Марсианин с этой миссией к нам не прилетит. Ну и что? Мы ведь не собираемся перекраивать Божеские начертания. Да и глупо было бы пытаться. Представится возможность поохотиться на новоявленного главаря муниципалитета — хорошо. Нет — другой для этой цели можно поискать объект. Их повсеместно черт на печку не вскинет. Стрелять не перестрелять.
— Вот-вот, о новом объекте я и хотел тебе сказать, — на секунду оторвался от своего занятия Святослав. — Есть отличный, как говорят, «очень прекрасный» объект. Просто мечта. Только не здесь. Здесь такие и не водятся. В столицу ехать надо.
— Но, если предприятие того стоит… — пожал я плечами.
— Есть у меня там приятель. Зовут Гариф…
— Га-риф?! — невольно глаза мои раскрылись шире, и добавил я не без иронии: — Может быть, фамилия его Амиров?
— Да-а… Амиров… — удивился Вятичев. — Ты тоже его знаешь?
— Н-н… Просто герой сериала, который мне приходилось ваять на телевидении носил как раз это имя и даже ту же фамилию. А имечко это, прямо скажем, слишком популярным не назовешь, — продолжал изумляться я.
— Что, имя? Имя, как имя. Татарское, — отказывался разделить мое удивление приятель. — Извини, Тимур, я твой сериал не смотрел. Да, и вообще никогда сериалов не смотрю. Ну, и есть у него там одна знакомая из самого, что ни на есть осиного гнезда этих вот… хозяев жизни. Размеров, говорит, самых невероятных. Килограмм под двести. Она у них там, вроде, одна из главных кукловодов: творит что хочет, управы на нее давно уже никакой нет, на телеэкране не показывается. В народе до сих пор ходят слухи, что именно она в столице взрывала дома с мирно спящими в них людьми, когда устраивала рекламную кампанию ею же назначаемому президенту, чтобы тот впоследствии, борясь, так сказать, с призрачными террористами, мог заручиться еще и общественным мнением в свою пользу. Помнишь такое? И достать ее, нежную Розу, понятно, никому невозможно. Но у него, там, с ней какие-то отношения… и… и… гарантии, конечно, никакой, только почему бы ни попытать удачу? А имя у этой свинюки знаешь какое?
Казалось бы, вовсе не своей волей из лежачего положения я перетек в сидячее. Конечно… я знал ее имя. И, если это не было розыгрышем со стороны Вятичева (а к розыгрышам он никогда пристрастия не имел), то открывающееся мне совпадение было подобно чуду. Я знал, я ждал, вот сейчас упадет это имя, как диатриба иллюзорной независимости человеческого существования.
— Роза! — рухнуло имя. — Представляешь, это чудовище зовут Розой!
— А фамилия ее… — робко вымолвил я, — фамилия ее Цинципердт?
— Какой еще Цинципердт? — возмутился Святослав. — Ее фамилия… Как это… А! Цинцинат.
— Ах, вот как… Цинцинат… ну, конечно… это меняет дело… — что-то еще мямлил я невольно подумывая, что, может быть, здесь и истощаются все совпадения.
— Я, правда, Гарифа давно не видел. Так, перезванивались раз в год по обещанию, — говорил Святослав. — И вот звонит позавчера. Рассказывает, черт, мол, привел столкнуться с этой Розой. Сам, конечно, виноват, что тут же не послал ее куда подальше и не отказался сразу от каких бы то ни было с ней отношений. Но, говорит, я, вроде, никаких взаимоотношений с ней налаживать и не думал, но события как-то сами так развернулись, что эта жирная Роза вечно оказывалась на моем пути. Влюбилась она в него, что ли, а, может, просто новую игрушку себе придумала. Ну, и тут понеслось… Фирма у него была там какая-то — сгорела. Не сомневается, что Роза ее спалила, чтобы крепче к себе привязать. Жена тут же его бросила, забрала дочку и с любовником в Австралию укатила. Приятели, партнеры, так сказать, по бизнесу, тоже куда-то все подевались. Правда, в обмен на эти потери Роза настоятельно предлагает ему попользоваться радостями ее дворцов, вызывается осчастливить его какими-то подарками и дорогой пищей. Но это, вне всякого сомнения, только в том случае, если он целиком и полностью расстанется с собственной волей.
— Да… Вот как… Да… — кивал я головой, слушая приятеля. — Какая интересная история. Но, если Роза эта, Цинцинат, действительно столь крупная шишка в своре подобных ей, — ни о какой охоте можно и не мечтать. Сам же ты сказал: достать ее нельзя.
